"Джеймс Олдридж. Мой брат Том" - читать интересную книгу автора

из легких: земля на островке, намокнув, делалась такой скользкой, что при
самом незначительном толчке устоять на ногах было практически невозможно.
Том очень любил эту нехитрую забаву; вероятно, она заменяла ему радости
миновавшей поры мальчишеских драк. Порой на Собачьем острове разыгрывались
целые шуточные баталии. Том, сильный, ловкий, дольше других умел выдерживать
натиск любого противника, но иногда в разгар борьбы на него вдруг нападал
неудержимый приступ смеха, и он кувырком летел в воду.
В день, о котором идет речь, пеструю компанию юнцов, плескавшихся в
заводи, впервые расколола вражда. Восемнадцатилетний боксер-любитель финн
Маккуйл, поклонник и верный приспешник Локки Макгиббона, объявил, что он и
его друзья решили больше не пускать на Собачий остров никого из Квэйлов.
Финн был австралиец буйного, задиристого нрава, чуть ли не с четырехлетнего
возраста стремившийся подражать своим кумирам - знаменитостям ринга. Его
отец когда-то водил пароходы на Муррее, но, после того как по его вине
разбилось судно на порогах Суон-Рэпидс, примерно в миле от города, он запил
и опустился. Мать умерла еще раньше, и воспитанием Финна занимались от
случая к случаю соседи и сердобольные монахини, а по сути дела, не занимался
никто, вот он и вырос головорезом без всяких нравственных устоев. С
девушками он вел себя развязно и нагло, и мне уже случалось видеть, как он в
субботний вечер валялся пьяным на улице. Финн состоял при Локки чем-то вроде
добровольного оруженосца или телохранителя, - возможно, в благодарность за
то, что Локки готовил его в городские чемпионы в легком весе. Дрался Финн
грубо. У него была привычка угрожающе шипеть, когда что-нибудь ему не
нравилось, словно он собирался сокрушить предмет своего недовольства; он не
мог никак отделаться от этой привычки и, выступая в организованных Локки
матчах, каждый свой особенно удачный хук или свинг предварял коротким
шипением, что значительно уменьшало его шансы сделать карьеру на ринге.
Финн и Том во многом были схожи, но во многом прямо противоположны, и,
чувствуя это, они недолюбливали друг друга. Хотя Финн чисто по-австралийски
гордился силой своего крепкого, мускулистого тела, они с Томом в детстве ни
разу не подрались - до сих пор удивляюсь, как это так вышло. Должно быть,
они друг друга побаивались; вернее, побаивались того, чем могла окончиться
их драка. Теперь они были уже чересчур взрослыми, чтоб подраться просто так,
без причины, но пока причин не было, удобный повод могла дать спортивная
игра. И вот Финн Маккуйл, а с ним и его дружки - Джек Доби, по прозвищу
Доби-Ныряла, Питер Макгилрэй и Форд Джонсон, все католики, но никто еще пока
не враг, - бросили нам вызов. Том принял его с радостью. Мы все забрались на
остров, Том сразу же столкнул двоих, в том числе самого Финна, двоих других
столкнул я, и мы приготовились к следующей схватке.
Случилось то, что должно было случиться. К ним примкнули их приятели, к
нам - наши. Из приятелей Тома оказались на месте близнецы Филби, отец
которых был гуртовщиком, и Фред Драйзер, племянник старого Драйзера из
железнодорожных мастерских. У меня тоже кое-кто нашелся. Словом, через
несколько минут с каждой стороны уже дралось с десяток ребят, не
брезговавших ничем, чтобы одержать верх в этой полушуточной-полусерьезной
потасовке. Неразбериха голых рук и ног напоминала кучу земляных червей,
сплетшихся в огромный тугой клубок, и кончилось дело тем, что мы так кучей и
свалились в воду. Но, падая, Том оторвался, налетел на Пегги, которая стояла
в стороне и криками подбадривала своих, сбил ее с ног и вместе с ней ушел на
дно.