"Генри Лайон Олди. Человек Номоса" - читать интересную книгу автора

- Я убью тысячу врагов!.. - оглушающим беззвучием повиснет над морем
голов. - Я!.. тысячу!..

Срезанные колосья - вот вы кто. Клыки дракона уже упали в борозду,
пустили корни, пробились ростками, и вот вы все поднялись из-под земли
чудовищным урожаем: в броне, ощетинившись жалами копий, до краев налитые
соками жизни. Но серп наточен, и жнецы выстроились на краю богатой нивы. Я с
вами, братья мои, я один из вас, колос меж колосьев, только вы полагаете,
будто уезжаете, а я знаю, что возвращаюсь.
Я вернусь.
Мне просто очень не хочется в одиночестве качаться на ветру, на черных
просторах опустелой нивы; не хочется, но если даже и так, я согласен.
Последний глоток отдает тоской. Кислой, слегка терпкой тоской - и еще
уверенностью, что я неправильно провожу последнюю ночь дома. Эта уверенность
мерзко скрипит, песком на зубах, рассохшейся дверью, острием стилоса по
вощеной табличке; мне кажется, где-то там, в черной ночи, хитрый
аэд-невидимка записывает каждый мой вдох и каждый выдох, отдающий хмельной
кислятиной. Что ты пишешь, аэд? о чем? зачем?! Ты же не знаешь обо мне
ровным счетом ничего! ничегошеньки!.. в твоих россказнях у меня вырастет
кудлатая бородища, насквозь прошитая сединой, по лбу разбегутся борозды
морщин, а левый глаз прищурится то ли лукаво, то ли просто из-за шрама на
скуле! Аэд, ты будешь врать и скрипеть, скрипеть и врать, покрывая меня
коростой лет и струпьями мудрости, словно нищего у рыночных ворот - чтобы у
слушателей раскрывались рты от изумления, чтобы тебе в миску падали не
обглоданные кости, а жирные куски свинины, чтобы тебе дали хорошенько
отхлебнуть из пиршественного кратера, а потом дали отхлебнуть еще разок...
Или ты скрипишь вовсе не ради этого?
Тогда - ради чего? И ради чего скриплю я - скучный человек девятнадцати
лет от роду, герой поневоле, более всего желающий, дабы его оставили в
покое, и знающий, что это желание неосуществимо? Беззвучный хохот царит над
миром, надо мной, над всеми моими мечтами и всей моей реальностью; когда я
узнаю имя весельчака - реальность неожиданно станет мечтой. Многоопытному
мужу, преисполненному козней различных и мудрых советов, не так уж страшно
встречаться со смертью, с Танатом-Железносердым, единственным из богов, кому
противны жертвы; многоопытному мужу вполне пристало быть убийцей или убитым,
обманщиком или обманутым, но если плащ твоей юности еще не истрепан
ветрами...
Ветер ерошит мне волосы.
Я вернусь.

- Радуйся, милый!.. это я...

Это тишина за спиной. Перестал ворочаться мой сын, засопел с беззвучным
блаженством; дремотный всхлип жены растворился во мраке, умолкли птицы на
ветвях, затаилось море внизу, раскаты хохота стекли по гальке в соленую пену
прибоя; и воцарившаяся тишина ласково шепнула мне:
- Радуйся, милый!.. это я...
Я не ответил.
А что, собственно, нужно было ответить?