"Эдвард Олби. Все кончено (Пьеса в двух действиях) " - читать интересную книгу автора

только вот какая? Съел тогда лишний кусок, этот салат, или его прохватило
холодным ветром с вершины... С какой? Вот это-то мы и пытаемся понять всю
жизнь... Словом, он обнаружил ту единственную причину, которую все мы
рождены найти, но так никогда и не находим. (Пауза.) Он обнаружил своего
убийцу. Поглядел на него и сказал: "Я этого не потерплю". (Пауза.) Ну и,
конечно, купил билет на "Титаник".
Сын (рассеянно). Гм... Я так и думал.
Любовница (догадывается о чем-то). Да, конечно.
Сиделка (более легким тоном). Что-нибудь в этом духе. Ведь если у вас
рак, и вы к тому же настоящий медик и можете оценить свои шансы, и боль...
что вам еще остается, как не купить себе место на корабле, который должен
столкнуться с айсбергом и затонуть?
Сын (озадаченно). Так, значит, он не погиб на "Титанике"?
Сиделка. Нет. Он отправился в штат Мэн, в свой охотничий домик, и удил
там рыбу... с неделю. Потом он покончил с собой.
Жена. А история с кораблем...
Сиделка. ...была выдумана. Пущена женой с одобрения любовницы, благо
"Титаник" в это же время действительно затонул. Тогда, конечно, никто в нее
не поверил. Некрологи были написаны честно. Тогда это был только эвфемизм,
ну а со временем стало считаться правдой.
Жена. Бедная женщина.
Любовница. Бедные женщины.
Жена. Я и не знала, что у него была любовница. А кто же была его
любовница?
Сиделка (небрежно). Я.
Жена. Господи! Но ведь вы... немолоды, не так ли?
Сиделка. Да. Очень немолода.
Жена (после короткой паузы). Вот уж не думала. Мы так... привыкли к
вам. Я не верю ни слову из того, что вы нам рассказали.
Сиделка (пожимает плечами). Мне все равно. (Возвращается к своему месту
у постели.)

Пауза.

Врач. Видите ли...
Любовница (с досадой). Вечно вы это говорите!
Жена (неуверенно, но с интересом). Разве?
Врач. Видите ли, я свое отработал, с избытком, по тюрьмам, когда был
молодым. Сразу после ординатуры; я хотел помогать людям.
Жена. Мы об этом ничего не знали.
Любовница. Ничего.
Врач. Не знали? (Усмехаясь, пожимает плечами.) Это было давно - еще до
того, как мы обратились к Новому завету, или, скорее, к нашему толкованию
Нового завета. Тогда за убийство полагалась смерть - быстрая, хоть, правда,
и не благопристойная. Впрочем, что говорить о благопристойности, если потом
людей стали сжигать живьем - и это считалось благопристойным. Мы все тогда
были ветхозаветными евреями и все еще остаемся ими, нас двести миллионов, но
считая детей, ибо мы все еще верим в то, чему уже давно не следуем... Да,
быстрая смерть... если... если правосудие было к ним милосердно, ибо этим и
отличаемся мы, служители медицины, от судей - мы не торопимся. Но я был с