"Александр Ольбик. Балтийский вектор Бориса Ельцина" - читать интересную книгу автора

него будет столько же: дойдет с народом до кровавого бунта, а там, смотришь,
"четвертование" на Красной площади или в лучшем случае - Лубянка, Лефортово,
урановые рудники...Ну, что на это можно возразить? Разве что прописной
истиной: и Пугачев, и Разин, и, кстати, Владимир Ульянов - суть исторических
коловращений. И ни одному компьютеру в мире не под силу проследить все
триллионные причинно-следственные комбинации, в результате которых приходят
в мир ниспровергатели. Так и хочется разразится цитатой: "Ядром марксистской
концепции социального детерминизма является признание закономерного
характера общественной жизни..." Так вот, Ельцин - суть этого закономерного
характера общественной жизни. Или: "Идеал марксистского гуманизма - не
растворение личности в безличной "массе", а гармоническое сочетание личного
и общественного". Тут уж идеологам застоя нечего возразить: Ельцин, как
никто другой, соответствует "идеалу марксистского гуманизма", ибо не
позволил себе раствориться в безликой массе номенклатурщиков и широким шагом
вышел к народу.
Но народу, говорят, свойственно ошибаться. И мудрый Карлейль говорит об
этом же: "Никто не знает, как поступит Толпа, тем более она сама". И
примеров тому миллион, начиная с античных времен и кончая новыми. Стоит
только "протянуть руку" в историю, и мы ощутим роковые "ошибки народа":
например, штурм Зимнего, разгон учредительного собрания, коллективизация...и
пошло и поехало. А всенародное преклонение перед вождями-убийцами,
вождями-тюремщиками, вождями-невеждами в пятом поколении? Да, народ движет
революциями, но если они ему ничего не дают, кроме ярма, он тут же
разворачивает оглобли и гонит "телегу" совершенно в другую сторону. Но если
это еще не раздавленный народ, и если его ведут свободные от идиотизма и
коварства вожди. В нашем же, советском, случае все было вывернуто наизнанку.
Поэксплуатировав народ в Октябрьской революции в качестве дармовой и
свирепой силы, его тут же загнали в глубокую колею, в которой он тащился сам
по себе, а "рыцари революции", "верные ленинцы" "вожди всех времен и
народов" с карабинами наперевес шли по верху колеи. Чтобы, не дай Бог,
кто-нибудь не выпрыгнул из нее и не узнал, что существуют где-то вольные
просторы, с настоящими, а не с "горизонтами коммунизма".
Это, кажется, предел, когда бьют и плакать не дают. Народ, конечно,
знал, что попал впросак, да некому было подать ему руку. Те, кто по совести
хотел что-то изменить к лучшему, давно были пущены в расход. Другие, менее
решительные, молчали, третьи "продались" за причащение к кормушке. И некому
было показать людям просвет в глухой стене, куда можно было бы устремиться и
пробить брешь пошире. Стал ли Ельцин таким человеком? Не знаю, ибо глядя на
тронувшийся с места локомотив, глупо радоваться, что он дойдет до цели. Тут
важнее понять другое: там, где стоял этот локомотив, оказалась бездонная
трясина...

Из дневника.

16 августа 1988 года. Звонил поэт Марис Чаклайс из Дома творчества
писателей и рассказал, как писатель Устинов, после выхода интервью с
Ельциным, купил целую пачку газеты "Юрмала", чтобы как сувенир отвезти в
Москву...
Собственный корреспондент газеты "Советский спорт" Валерий Карпушкин
объездил все библиотеки и Дома культуры, но нигде не мог найти в подшивках