"Булат Шалвович Окуджава. Будь здоров, школяр " - читать интересную книгу автора

мучиться...
Кому я говорю все это? У кого прошу помощи? Может быть, вот у них, у
этих бревен, которыми укреплен блиндаж? Они и сами не рады, что здесь
торчат. Они ведь соснами шумели так недавно... А когда мы уезжали на фронт,
помнишь нашу теплушку? Ах да, конечно же, помню. Мы стояли у раскрытых
дверей и пели какую-то торжественную песню. И у нас были гордо подняты
головы. А эшелон стоял на запасных путях. Где? На Курском вокзале. По домам
нас не пустили. Я только успел позвонить домой. Наших никого не было. Только
старуха соседка Ирина Макаровна. Злая, подлая старуха. Сколько она мне крови
попортила! Она спросила меня, где стоит эшелон.
- Жалко, - лицемерно сказала она, - не сможет мама повидаться-то с
тобой.
И я повесил трубку и вернулся к своим. А через час появилась у вагона
Ирина Макаровна и сунула мне сверток. А потом, когда мы пели, она стояла в
маленькой толпе случайных женщин. Кто она мне? Прощай, Ирина Макаровна.
Прости меня, разве я знал? Я никогда не смогу понять это... Может быть, ты и
есть то лицо, у которого следует просить защиты? Тогда защити меня. Я не
хочу умереть. Говорю об этом прямо и не стыжусь...
В свертке были сухари и четвертинка подсолнечного масла. И я поклялся
сохранить один сухарь как реликвию... Съел. Значит, не смог сделать такого
пустяка? А чего же я прошу? А разве не сам я, когда прилетела "рама" и все
полезли по щелям, стоял на виду?
- Лезь скорей! - кричали мне.
А я не прятался. Ходил один и посмеивался вслух. Если бы они знали, что
у меня внутри делается! А я не [368] могу побежать на виду у всех. Пусть
никто не знает, что мне страшно. Но себе-то самому я могу сказать правду?
Вот я и говорю. Я сам себе судья. Я имею на это право. Я не Петька Любимов.
Помнишь Петьку Любимова? Ну, конечно, помню. Петр Лаврентьевич Любимов. Мой
сосед по квартире. Когда началась война, он по вечерам выходил на кухню и
говорил:
- Немцы, паскуды, прут... Надо всем вставать на защиту. Вот у меня рука
подживет - пойду добровольцем.
- Тебя и так призовут, Петенька, - говорили ему.
Так - не штука. Так всякий пойдет. А когда Родина в опасности, нужно не
ждать. Самому идти. И спрашивает меня:
- А ты Родину-то любишь?
- Люблю, - говорил я. - Этому меня еще в первом классе научили.
А однажды я встретил его в военкомате. Это когда я повестки разносил.
Он меня не видел. Разговаривал с капитаном каким-то.
- Товарищ капитан, - сказал он, - вот я освобождение принес.
- Какое освобождение?
- Броня. Как специалист броню получил. Не хотят меня на производстве
отпускать...
- Ну зайдите вон туда и оформляйте. Броню так броню, - сказал капитан.
Броня так броня. Вот так Петька. Какой же он специалист незаменимый,
когда он часовщиком на Арбате в мастерской работал. И пошел Петька
оформляться. Прошел мимо меня. Прошел. Остановился. Покраснел.
- Видал? - спросил меня. - Вот так-то. Умирать кому охота?
Наверно, он и сейчас по брони живет. Как будто он известный конструктор
или великий артист.