"Булат Шалвович Окуджава. Похождения Шипова, или старинный водевиль " - читать интересную книгу автора

ильменский снеток, или даже сушки, но такие маленькие, что едва на зубок. И
это не для того, чтобы есть, а вот именно на зубок положить, придавить и
зажмуриться...
- Да ты меня не слушаешь, - обиделся Гирос.
- Давай, давай, - сказал Шипов, проглатывая слюну. - Продолжай, се
муа.
- ...Да, с чего же начать? Наливаем с графом по одной. По второй...
- Ваше здоровье, граф.
- Ваше здоровье, господин Гирос.
Теперь можно и закусить. Но я голоден чертовски. Ну что мне грибок там,
другой? А плесну-ка я, думаю, щей. Это будет в самый раз... Горяченького,
горяченького? Ну, наливаю. Сижу, ем. А время меж тем идет. Пора, думаю.
- Ваше сиятельство, - гэворю, - я целую ночь не спал, все думал о
сказанном вами. Вы правы, письма в Сенат и даже на высочайшее имя - это все
вздор... Но где же та молния, которая способна согреть и озарить мою
мятущуюся душу? Где, я вас спрашиваю? Мы с вами просвещенные люди, да
неужели же нет для нас благородной почвы, которую мы могли бы возделать?
Буря, Мишель! Я разбудил бурю. По его лицу идут пятна. В глазах слезы.
Руки дрожат, водка расплескивается... Ага, думаю, взял косточку, взял
все-таки! Теперь легче пойдет. Всегда, знаешь, стоит одну всучить, как
остальные и предлагать не надо. Такая жадность просыпается в человеке, что
только успевай бросай, брат...
- Я знал, господин Гирос, что вы в высшей степени благородный и смелый
человек. Я должен перед вами открыться. А не кажется ли вам, что вполне
можно где-нибудь вдали от просвещенных столиц, не произнося зажигательных
речей и не мозоля глаза официальным властям, вести тяжбу с режимом?
- Не улавливаю сути, - говорю. - Это в каком же смысле? Как то есть
понимать, что вдали, и не произнося, и не мозоля?
- А вот так, - говорит, - где-нибудь в глуши встречаться с людьми,
беседовать, собирать деньги в помощь господину Герцену...
- Кому? - спросил Шипов.
- Известный возмутитель, Мишель. Живет в Англии... Да, помогать,
значит, этому Герцену, крестьянам жужжать в уши, что больно их притесняют,
притесняют... А когда придет, мол, время, молнию-то и запустить.
- Хм, - сказал Шипов, - а полиция, лямур-тужур, на что?
- А полиция, мол, и не заметит, - захохотал Гирос. -
Вот так. А я, брат, намекаю ему, что, мол, не его ли имение эта глушь,
где молдао подобными делами заниматься.
- Мало ли имений, господин Гирос, - смеется, - где можно... Имений
много...
Понимаешь, Мишель, я сижу сам не свой. Понимаю, что я его ухватил.
Ухватил ведь. Держу! Ну, думаю, еще одну косточку я тебе швырну, авось не
подавишься.
- Ваше сиятельство, - говорю, - дозволь, я тебя буду Левой называть?
Он, знаешь, сначала удивился немного, даже поморщился:
- Левой?.. А не рано ли?.. Как-то это немного не того, а?
- Да нет, что ты, - говорю, - господь с тобой! Ты меня не понял. Это
наедине, наедине. А на людях, если хочешь, ты для меня Лев Николаевич... Мне
ведь ничего не стоит.
- Ну ладно, - говорит, - бог с тобой.