"Булат Шалвович Окуджава. Похождения Шипова, или старинный водевиль " - читать интересную книгу автора

даже захотелось снять котелок и поклониться удаляющемуся дому
генерал-губернатора. Однако новые заботы уже гудели в его голове, из которых
первая была - встретиться с господином Гиросом, назначенным ему в помощники.
И вот он шел, минуя чужие подворотни и окна, все дальше и дальше, к
Самотеке, где проживал его будущий компаньон.
День был такой прекрасный, что никаких сомнений ни в чем таком же
прекрасном не могло быть, и уверенность в успехе, под стать этому яркому,
брызжущему жизнью дню, не покидала Шилова. Да он вообще был удачником и,
отличаясь в поимке карманных воров, никогда даже не задумывался, откуда у
него этот странный талант, этот нюх и интуиция провидца. Все текло, как
текло, и, значит, судьба к нему была милостива за что-то, потому что
легкость, с которой он обнаруживал пропавшие кошельки, другим полицейским
агентам даже не снилась. И, как всякий богато одаренный человек, он не думал
трястись над своим талантом, дрожать, что вот-вот это чудо погаснет, а,
напротив, раздавал его с блес-
ком, с щедростью, любил благодетельствовать, но и ох благодарностей не
уходил.
А Москва продолжалась. В Самотечных улочках-переулочках, тупичках, в
смешении дерева и кирпича продолжалась она, пышная, январская, снежная, но
уже более тихая, более приглушенная, сокровенная, словно именно здесь или
где-то совсем рядом, за поворотом, и должно было открыться место проживания
затейливой московской души. Даже грохот недалекой Сухаревки был бессилен
пробиться сюда, и только колокольный звон, ослабевая, все-таки
расплескивался по маленьким дворам и затухал в подворотнях.
Но в этой благостной тишине кипели те же страсти, что и там, в большой
Москве, и, подобно рождественским кабанчикам, откармливались и копились.
И в этой благостной тишине вдруг откуда ни возьмись звучали какие-то
слабые струны; какие-то неясные звуки вырывались из-за домов, из подворотен;
какие-то слова, которых было не понять, не запомнить, разрозненные,
сбивчивые: какая-то песня, что ли, которую напевал некий невидимый житель -
не пьяный сапожник, не сбитенщик, не бродяга, не вор, не извозчик, но и не
тайный советник, или генерал, или князь...

Зачем тебе алмазы и клятвы все мои?
В полку небесном ждут меня.
Господь с тобой, не спи...

Какие алмазы? В каком полку? Почему в небесном? Что, где, куда,
откуда?.. Затем хруст снега заглушал эти звуки, и они пропадали... И снова
перед Шиповым лежала Москва, извиваясь, прячась за снегом, обжигая морозцем.
Здесь, под самой крышей трехэтажного дома, в каморке с маленьким окном,
и встретился Шипов со своим компаньоном.
Михаил Иванович сидел на единственном стуле, а Ги-рос стоял напротив,
размахивал руками и показывал отличные белые зубы.
- Я хороший человек, господин Шипов, - сказал он, - а хорошие люди на
улице не валяются. - И захохотал. - Я все сделаю, только прикажите, но уж вы
меня и жалейте, Михаил Иванович... Распоследнюю дворнягу и ту нет-нет, а
косточкой наградят... - И снова захохотал,
запрокидываясь, словно длинный лиловый нос был тяжел ему слишком.
- А ты из кого будешь, Амадеюшка? - спросил Шипов, любуясь на веселого