"Булат Окуджава. Автобиографические анекдоты" - читать интересную книгу автора

- А я был в Союзе писателей. Они там все очень обрадовались и сказа-
ли, что были бы счастливы издать мою книгу... но у них трудности с бума-
гой... просто ее нет...
- Бездельники, - сказала тетя.
- А сколько же нужно этой бумаги? - по-деловому спросил дядя.
- Не знаю, - сказал я, - я этого не знаю.
- Ну, - сказал он, - килограмма полтора у меня найдется. Ну, может,
два...
Я пожал плечами.
На следующий день я побежал в Союз писателей, но там никого не было.
И тот, самый главный, секретарь тоже, на его счастье, отсутствовал.


ЛЮБОВЬ НАВЕКИ

В ранней молодости я был поразительно влюбчив. Нет-нет, это была не
похотливость, не склонность к разврату, не холодная расчетливость самца.
Это был жаркий огонь, умопомрачение, платоническое безумие. Я влюблялся.
И когда смотрел на предмет своей влюбленности, у меня вырастали крылья,
и я понимал, что отныне это навсегда.
Конечно, некоторое легкомыслие, свойственное возрасту, определяло
степень этого пожара, но я был абсолютно порядочен, верен, щедр, склонен
к самопожертвованию и счастлив. И все это до той поры, пока не возникала
другая.
Когда появилась Алиса Бошьян, я вздрогнул и понял, что это навсегда.
Ее предшественница тотчас померкла. И дело тут было не в красоте, не в
особых каких-то достоинствах. Я уже тогда сознавал, что есть что-то, ка-
кая-то таинственная власть, утверждающая мое восхищение. Смешно было бы
говорить, что у этой, например, глаза были прекраснее, чем у той, или
что у этой манера общения была обворожительней. Нет-нет, и глаза у той
были прекрасней, и манера общения, и нос, и губы, и характер... А сгорал
от этой и искренне верил, что уж теперь все, что это навеки.
Когда появилась Алиса Бошьян, я вздрогнул. Она была прекрасна. Высо-
кая, стройная брюнетка с локонами, покоящимися на плечах, с зелеными
глазами, с загадочной улыбкой. Она была немногословна, и за этим тоже
таилось нечто, что не давало покоя. Я, как брюнет, обычно был склонен к
блондинкам, но тут все блондинки показались заурядными. Я даже, помню,
удивлялся, мол, как это можно было иметь дело с той и даже ею восхи-
щаться и так обольщаться на ее счет, когда в мире существовала эта!
Я жил тогда в Тбилиси у своей тети. Шел сорок пятый год. Тетя меня
очень любила и была мне вместо матери. Меня, как вчерашнего фронтовика,
легко приняли в университет и многое прощали. А прощать было что. Фило-
логия меня не очень возбуждала, но мысль о том, что я вчерашний фронто-
вик, что я жив, что мне в связи с этим все дозволено, что очередная пас-
сия не сводит с меня глаз, что вечером мы пойдем с нею в парк Дома офи-
церов и будем отбивать ноги в танго, фокстроте, в вальсе-бостоне, -
мысль об этом очень возбуждала меня.
И вот появилась Алиса Бошьян, и я вздрогнул и уже через несколько
дней решил познакомить ее с моей тетей. Всех предшественниц я тоже при-
водил к тете, и всем она давала самые возвышенные оценки. И это стало