"Бен Окри. Голодная дорога " - читать интересную книгу автора

объедают его и затем всаживают нож в спину. Эти жалобы я слышал всю жизнь.
Его сигарета яростно разгоралась, в то время как он придумывал свежие
вариации старой истории. Мама внезапно просыпалась и так же внезапно
засыпала. Папина огненная тирада была направлена на все на свете. Я заснул
рядом с Папой, проклинавшим вероломство мира и исчезнувшим в моем сне.

* * *

Когда я проснулся, Мама лежала в поту на кровати и вся сотрясалась от
дрожи. Папа купил лекарство от малярии и горькие корни, настоенные на желтом
спирту. Мамины зубы стучали, глаза смотрели под странным углом, и Папа с
перебинтованной головой сел рядом с ней, обняв ее больной рукой. Он приложил
теплые компрессы ей на лицо и на лоб. Я встал и поприветствовал Маму, но она
едва могла разговаривать. Она крепко прижала меня к горячему телу, и я сам
начал дрожать. Она прижала меня так крепко, что мои зубы тоже застучали, и
вскоре я почувствовал, как в меня вошла ее лихорадка. Мои глазницы
загорелись. Папа, заметив, что со мной происходит, вытащил меня из опасных
маминых объятий и дал мне попить горького донгояро в качестве меры
предосторожности. Затем он отправил меня принять ванную. Я почистил зубы,
помылся и, когда я вернулся, Папа уже приготовил еду. Мы сели и вместе поели
из одного котелка, пока больная Мама тяжело дышала в кровати.
Мы закончили есть, и Папа уже готовился к выходу на улицу, когда
внезапно один за другим стали приходить кредиторы, словно сговорившись. Они
стучали к нам в дверь, входили, говорили что-то неопределенно приятное обо
мне, выражали свои глубокие симпатии Маме вместе с надеждой, что она скоро
поправится, осведомлялись о папиных ранениях, и, не дожидаясь ответа,
уходили. Через минуту, создавая впечатление, что они забыли что-то, что не
является жизненно важным, они входили снова, один за другим, и напоминали
Папе о том, как много он им должен, говорили о том, что обычно они не дают
денег в долг или в кредит, что это был особенный случай и как тяжело идут
дела у них в магазине и все в этом духе. Они заканчивали, снова выражая свои
симпатии Маме, и уходили.
Их хитрость и лицемерие привели Папу в настоящий гнев. Он мерил шагами
комнату, кипя от ярости, и вдруг, не в силах больше сдерживать себя, выбежал
из комнаты. Я пошел за ним. Он шел на задний двор, где мы увидели всех
кредиторов, собравшихся в кучку, по-деловому разговаривающих вполголоса,
словно они собирались организовывать акционерное общество с ограниченной
ответственностью. Папа прошел через них, разогнав их собрание. Они
попытались разбежаться по комнатам, но Папа позвал их обратно, каждого по
его полному имени, и целых пятнадцать минут обзывал их на чем свет стоит.
Они молча сносили оскорбления. Когда он с ними покончил, утолив свой голод
по цветистым выражениям, и зашагал к себе домой, стало ясно, что только что
мы нажили новых трех врагов в нашем поселении. Как только Папа ушел,
кредиторы снова сгруппировались и заговорили еще оживленнее, чем прежде. Они
стали похожи на чокнутых конспираторов.
Когда я зашел в комнату, Папа уже оделся в черный французский костюм.
Он сделал подношения предкам и помолился за мамино выздоровление. Затем он
надел свою единственную пару ботинок, которые наполнили комнату пикантным
запахом кожи, старых носок и пота от его ног. Когда он выходил из комнаты,
Мама проснулась и закричала. Она не могла остановиться, и Папа обнял ее и