"Фрэнк О'Коннор. Мой эдипов комплекс" - читать интересную книгу автора

поудобнее устроился в теплой кровати и стал посасывать большой палец.
- Мамочка! - промурлыкал я радостно и громко.
- Ш-ш-ш, милый, - прошептала она. - Не буди папу!
Это была новая опасность, похоже, куда более серьезная, чем "я
разговариваю с папой". Ведь я так привык каждое утро обсуждать с мамой
планы на день!
- Почему? - сурово спросил я.
- Потому что наш бедный папочка устал.
Подумаешь, причина! И вообще, что это еще за сюсюканье: "наш бедный
папочка"? Я всегда был против телячьих нежностей - в них нет ни капли
искренности.
- А - а, - тихо сказал я. А потом сладеньким таким тоном: - Знаешь,
мамочка, куда я хочу с тобой сегодня пойти?
- Нет, милый, - вздохнула она.
- Я хочу пойти на реку и половить колюшек новым сачком, еще я хочу
поиграть в догонялки, а...
- Не буди папу! - сердито прошипела она, прикрыв мне рот рукой.
Но было уже поздно. Он проснулся. Что-то пробурчал и потянулся за
спичками. Потом с удивлением взглянул на часы.
- Хочешь чайку, дорогой? - спросила мама кротким, вкрадчивым голосом,
каким никогда не говорила. Можно было подумать, что она боится.
- Чайку? - с негодованием воскликнул он. - Да ты знаешь, который час?
- А потом я хочу пойти на старую дорогу, - громко продолжал я, боясь,
что, если меня будут перебивать, я что-нибудь забуду.
- Спи, тебе говорят! - резко оборвала меня мама.
Я захныкал. Разве можно с ними сосредоточиться?
А помешать мне высказать утренние планы - это все равно что срубить
дерево на корню.
Отец ничего не сказал, только зажег трубку и затянулся, глядя во тьму,
словно ни мамы, ни меня здесь не было. Да он же просто сумасшедший! Не
успевал я открыть рот, как мама раздраженно шикала на меня. За что такое
унижение? Где справедливость? Вообще, во всем этом было что-то зловещее.
Когда раньше я ей говорил, что незачем стелить две постели, раз мы
прекрасно можем спать в одной, она возражала: так, мол, полезнее для
здоровья; и вот теперь этот тип, чужой дядька, спит вместе с ней, ничуть
не заботясь об ее здоровье!
Отец поднялся рано, приготовил чай и принес чашку маме, но не мне.
- Мамочка! - закричал я. - Я тоже хочу чаю!
- Конечно, милый, - терпеливо сказала она. - Вот, попей из маминого
блюдечка.
Это было уже слишком. Кому-то придется уйти - либо отцу, либо мне. Я не
х@чу пить из маминого блюдечка, я хочу, чтобы в моем доме со мной
считались, обращались как с равным! Специально, чтобы позлить ее, я выпил
весь чай и ничего ей не оставил. Она молча снесла и это.
Но, укладывая меня вечером спать, мама мягко сказала:
- Ларри, обещай мне, пожалуйста, одну вещь.
- Какую?
- Не приходить по утрам и не беспокоить нашего бедного папочку.
Обещаешь?
Опять "наш бедный папочка"! Я уже относился с подозрением ко всему, что