"Фрэнк О'Коннор. Его величество закон" - читать интересную книгу автора

и, вытерев насухо все той же рубахой, бережно поставил у локтя сержанта.
Затем достал из шкафчика кувшин с молоком и синий бумажный кулек с
сахаром, присоединив к ним брусок деревенского масла и - явный признак
того, что ждал посетитеЛЯ) - нетронутый каравай свежего, домашней выпечки
хлеба. Запел, забулькал чайник, и пес, поводя ушами, сердито его облаял.
- Пошел вон, сучий сын! - угощая пса пинком, пробурчал Ден.
Он заварил чай и разлил по чашкам. Сержант отрезал толстый ломоть хлеба
и густо намазал маслом.
- Вот и с лекарствами та же беда, - снова, с невозмутимостью старости,
за дудел в свою дуду Ден. - Всо секреты, какие были, забыты начисто. И
пусть не вздумают меня уверять, что доктора понимают не хуже тех, кто знал
вековые секреты.
- Где им, - промычал сержант с набитым ртом.
- Тут и доказывать нечего: сами видели, когда и доктора лечили, и
знахари.
- Народ-то не к докторам шел, я так разумею?
- Не к ним. А почему? - Старик сделал широкое движение рукой, словно
призывая в свидетели весь мир за пределами своей лачуги. - Вон там по
косогорам есть верные средства от всех болезней. Потому как сказано, - он
постучал пальцем по столешнице, - древними бардами сказано: "Где нашел
болезнь, там найдешь и исцеление".
Только нынче люди бродят по склонам - и вверх, и вниз, - а видят одни
цветы. Цветочки! Будто у господа всемогущего - честь и хвала ему во веки
веков! - по было других забот, как тратить время на цветочки.
- Да. Что доктора не умеют лечить, знахари умели, - подтвердил сержант.
- Точно. На себе изведал, - сказал Ден с горечью. - На себе изведал. На
собственных руках и ногах.
- Все еще ломает ревматизм? - участливо спросил сержант.
- Ломает. Эх, была бы жива Китти О'Хара или Нора Мэлл из Глена, не
боялся бы я ветра ни с гор, ни с моря, не шагал бы со злосчастной заборной
книжицей в дурацкую эту аптеку за ихней желтой, розовой да голубой
дребеденью.
- Раз у вас такая беда, - сказал сержант, - я достану вам бутылочку с
растиранием.
- Эх, не придумали еще того растирания, которое бы мне помогло.
- Это вы напрасно, Ден. Сначала попробуйте, а потом говорите. Моему
дядьке оно еще как помогло, а его так прихватывало, что он на крик кричал:
пусть-де плотник ноги ему отпилит.
- Я бы пятьдесят фунтов дал, лишь бы от этой напасти избавиться, -
провозгласил Ден. - Что там пятьдесят - пятьсот!
Сержант залпом допил чай, перекрестился, чиркнул спичкой, но, отвечая
на вопрос старика, дал ей прогореть. И так второй и третьей, словно
распаляя промедлением аппетит. Наконец он все-таки разжег трубку, и оба -
хозяин и гость, - развернув стулья к очагу и поставив рядом ноги носками в
золу, принялись с упоением курить, а между затяжками то оживленно
разговаривали, то подолгу молчали.
- Надеюсь, я не отвлекаю вас от дела? - спросил сержант, словно ему
вдруг пришло в голову, что визит слишком затянулся.
- Э, от каких таких дел вы можете меня отвлечь?
- Вы скажите, если я мешаю. Не в моих привычках зря отнимать чужое