"Николай Огнев. Евразия (Повесть)" - читать интересную книгу автора

дуктор, добро улыбнулся носильщик, валивший на полку страшно тяжелый че-
модан лакированного господина, зато уж сам лакированный глянул совсем не
добро, а сладко и масляно и полузакрыл, желая приласкаться, черные, сма-
занные жиром, глаза.
- Нет уж, не приласкаешься, нет, - строго решила Валюська, - слова не
выжмешь, хоть изойди жиром.
И сказала ему глазами: прощай, до свидания, одним словом: я с вами
незнакома, между нами все кончено, адью.
Потом поезд тронулся, Валюська прилипла к окну и с упоением принялась
считать буквы и номера паровозов - так полагалось еще с третьего класса:
кто больше запомнит паровозов (можно и трамвая, только паровозы реже
встречаются, поэтому интересней), - тот паровозный царь. Да-да-да, паро-
возный царь.
И вот, не успела Валюська запомнить как следует новые, невиданные
(обыкновенно бывает по две, а тут четыре) литеры БПВГ 45, на внуши-
тельном (они назывались американские) паровозе, как почуяла чью-то щупа-
ющую руку на своем колене. Валюська турникетом перевернулась кругом, и
лак не успел даже отдернуть руку.
- Я вас не трогаю прошу меня не трогать, - быстро сказала Валюська
без точек и запятых, хотя очень хорошо знала знаки препинания и счита-
лась первой препинальницей еще с пятого класса.
- Дурак, на Евгения ни капельки не похож, - это Валюська договорила
уже про себя, рывком вылезая по пояс в окно. - И из-за него все паровозы
кончились. Лак проклятый...
Паровозы кончились, зато начались деревья, деревенские домики и сто-
рожихи с зелеными флагами, которые постоянно опаздывают к поездам и на
бегу, утираясь, доедают творожники. Валюське вспомнилась дача, дорожки,
музыка, как по вечерам становилось кого-то жалко, и как она познакоми-
лась с Евгением.
- А теперь Евгений - мой жених, - с гордостью сказала она ветру,
подставив левую щеку и ловя искры с паровоза. - Мой жених-них-них. И я
еду к жениху, к жениху-ниху-ниху.
Поезд сейчас же подладился и с готовностью стал отбарабанивать такт.
Деревья насмешливо качались, потому что Валюська такая молодая и уже не-
веста. Это от ветра. - Вели им, чтобы перестали, - приказала Валюська
ветру. Ветер послушался, и деревья перестали качаться и кончились сов-
сем. Пошли разноцветные шоколадные обертки полей, - это все мои владе-
ния, - рассказывал ветер, и когда тебе надоест музыканить с поездом, то
летим со мной, - со мной, со мной!
Валюське еще не надоело, а поезду надоело отбивать две четверти, и он
забарабанил триолями.
- Тараты-караты-куплю аппараты, и траты, и браты, и грома раскаты, -
слова подобрала Валюська, поезд согласился на тараты-караты, и в знак
согласия дал длинный свисток.
- Тюрюпю, два-два-два, - стремительно загромыхал в ответ мост, -
три-три-три, дры-дры-дры, дру-дру-дру, - и косой решеткой зазеленил в
глазах, подсверкивая рекой и узкими кусками тусклого песка. Мосту хоте-
лось - хотелось подольше, но поезду нельзя было задерживаться, поезд вез
Валюську к жениху, к жениху, тараты-караты, и баты, и маты...
- Ну, надоели караты, - сказала Валюська, и паровоз, быстро сверкнув