"Николай Сергеевич Оганесов. Двое из прошлого (Повесть) " - читать интересную книгу автора

приятелем тот несчастный магнитофон из клуба. Она, правда, помогла, замяла
дело, но потом предупредила: все, в последний раз, надоело, мол, с тобой
нянчиться, выкручивайся, мол, сам. Он и выкручивался, на нее не
рассчитывал, знал: слов на ветер она не бросает. Разошлись их дороги -
видно, ни он ей, ни она ему нужны не были, а после женитьбы на Тамаре
совсем как чужие встречались: "Здравствуй - до свиданья" - и все, больше
говорить не о чем. На второй день после свадьбы так прямо и заявила: "Ты
сам этого хотел, так что сам и расхлебывай. Теперь у тебя своя жизнь, а у
меня своя". Ну и черт с тобой, пой в своем хоре, солируй на своих
концертах, куй свое личное счастье. Только вряд ли что из этого выйдет:
раз пять уже собиралась замуж, а так и не вышла, бросали мужики, не
выдерживали твоих закидонов. Но это дело твое, зачем другим гадить, зачем?
Знала же, что арестован, что дело пахнет тюрьмой...
А Манжула?! Святоша! Такое на свет божий вытянул - ахнешь! Неужели
было это: университет, биофак, история с Тамарой, когда по недомыслию и из
боязни неприятностей подал заявление в загс? Неужели была дружба с
Антоном, комсомол, письмо в газету? Даже не верится. Все же прав был
Волонтир, когда говорил: все они одним миром мазаны. Они - это и Манжула,
и Лена, и тесть-правдолюбец, и подлец Щебенкин... Щебенкин особенно! Ну
ему-то не все ли равно, кто и во сколько пришел на работу? Ведь даже не
представляет, какое это имеет значение, сболтнул не иначе как сдуру, не
ради же абстрактной правды?! Да нет, какая там правда - из зависти скорее
всего: обидно стало, что сам не может шустрить, не может вышибить лишний
рубль из клиента. Рвань! Подонок! Его бы, гада, сюда, в камеру, поглядели
бы, как запел! А теперь по его милости ссылайся хоть на Харагезова, хоть
на черта лысого, хоть во всю глотку кричи "холодно" - не поможет. Как там
у Козьмы Пруткова? "Единожды солгавши, кто тебе поверит?" В самую точку!
Изоврался, нагородил и все без толку. Игра, судя по всему, близится к
концу. Если и оставалась надежда - только на Таньку: случится чудо, не
найдут ее - он спасен, отыщут - пропал окончательно и бесповоротно. Шансов
маловато, что и говорить. Разве что повезет. Ведь, кроме имени, им пока
ничего не известно. Сколько всяких Тань разбросано по городу - не
сосчитать. Пойди поищи. Это для него она единственная, одна из тысячи...
Войдя следом за сопровождающим в спецприемник и усевшись на табурет в
ожидании, пока оформляются нужные документы, Красильников мысленно
вернулся на полгода назад, к тому дню, когда впервые увидел Таню на
железнодорожном вокзале среди провожающих, - там она тоже была одной из
тысячи, но что-то отличало ее от других, даже в толпе. А может быть, ему
только казалось? Зачем он тогда пришел на вокзал? Дело, помнится, было, но
какое? Ах да: передавал через проводника партию дымчатых стекол большого
диаметра для знакомого оптика из Тбилиси. Выгодная была сделка - заработал
на этом полторы сотни...


За четверть часа до прибытия поезда он поднялся на второй этаж,
прошел через зал ожидания и по стеклянной галерее направился к выходу на
третью платформу, На полпути задержался: внизу, на забитом до отказа
перроне, ждали отправления поезда стройотрядовцы. Ребята - это были, как
он потом узнал, студенты педагогического института - теснились у вагонов,
передавали через открытые окна рюкзаки и чемоданы.