"Николай Сергеевич Оганесов. Играем в 'Спринт' (Повесть) " - читать интересную книгу автора

мальчишек-велосипедистов, две-три парочки, спутавшие день с ночью и
страстно обнимающиеся на виду у впавших в полудрему пенсионеров, да
женщина с коляской - в Стасы никто из них явно не годился.
"Неужто снова облапошили? - подумал я, зараженный пессимизмом своего
спутника. - Неужто опять, сам того не желая, я лью воду на чужую
мельницу?"
- Засекут, как пить дать, засекут, - продолжал тянуть свою грустную
арию Герась. - Я ж на учете. Меня в милиции как облупленного знают. А тут
иностранцев полно...
- Где ты видишь иностранцев? - не выдержал я.
- Где-где, - передразнил он. - "Интурист" рядом. До "тропы" рукой
подать. Мне б за километр обходить, а я суюсь прямо в пекло...
- Ладно, не скули.
- Конечно, тебе-то что, тебя здесь никто не знает. И карточки твоей в
милиции нет...
- Нет, так будет. Связался на свою голову. Ну где она, "тропа" твоя
хваленая? Идем, что ли?
- Подождем еще немного, а? - предложил он неуверенно и тут же, себе
противореча, махнул рукой: - А, была не была, не век же здесь торчать.
Пошли... - И двинулся через мощенную брусчаткой площадь.
В рощице, неподалеку от театра, действительно было помноголюдней. И
тропа была. Да не одна, а с полдюжины. Тенистые, уложенные дерном, они
петляли в душистых зарослях рододендрона, между увешанных мелкой листвой
эвкалиптов и вели вдоль берега в лощину, где располагался гостиничный
комплекс "Интуриста". Оттуда и валила сюда иностранная публика в поисках
тишины и прохлады.
Не успели мы сделать и четырех десятков шагов по этому утопавшему в
зелени Эдему, как идущий впереди Герась резко тормознул и шарахнулся
вправо, совершив одновременно разворот на полных сто восемьдесят градусов.
- Стой! - скомандовал он.
По инерции я сделал шаг-другой в том же направлении.
- Стой, говорю! - прошипел он свирепо. - И не таращься в ту сторону!
Не видишь, Стас клиента обрабатывает.
Навстречу нам по одной из боковых тропинок шел высокий пожилой
мужчина в белой тенниске, подрезанных до колен хлопчатобумажных брюках и
шлепанцах на босу ногу. Рядом с ним семенил среднего роста малый с круглым
румяным лицом и, энергично помогая себе руками, что-то ему втолковывал.
Это и был, как я понял, "Стас, обрабатывающий клиента".
Они прошли совсем близко, однако ничего, кроме обрывка фразы,
произнесенной на скверном, искаженном до неузнаваемости немецком, я не
разобрал.
- Он что, языки знает, твой приятель?
- Заткнись! - Герась дождался, пока оба скрылись за деревьями, и лишь
затем сообщил: - Самоучка он. И по-немецки, и по-английски шпарит, будь
здоров! - И уж совсем по-свойски поделился: - Во работает, гад! Который
сезон на "тропе", а ни разу не попался. А спроси, почему?
- Почему? - откликнулся я.
- Нюх собачий. Он иностранцев этих за версту как рентгеном
схватывает, знает, кто чем дышит: кто позагорать приехал, а кто чемодан
порастрясти. Глаз у него наметанный. Ну и языки, конечно. Светлая голова!