"Николай Сергеевич Оганесов. Играем в 'Спринт' (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Я рассыпался на тысячи осколков, гнулся под ураганным ветром; мое
окоченевшее тело лежало посреди голой равнины, и не существовало в мире
силы, способной спасти, защитить от жуткого, пробирающего до костей
холода. Он проникал всюду, в каждую пору, в каждую клетку, от него стыла
кровь в жилах, а кожа не выдерживала и дробилась на хрупкие ломкие
кристаллы.
Это был бред. Самый настоящий бред, в котором не оставалось места
реальности. Краем сознания я вроде понимал это и в то же время явственно
видел бесконечную белую пустыню, себя, полузанесенного снегом, мерцающую
вдали цепочку огней. То светились огни поселка, к которому мне надо было
пробиться, или, может, туманное облачко Млечного Пути, или фары машин на
заснеженной трассе. Нет, скорее то были факелы! Преследуемый конным
отрядом герцога, я порывался бежать от погони, но тяжелые стальные латы
тянули к земле. Я выбился из сил и теперь лежал, сжавшись в комок,
беспомощный, одинокий, обреченный на верную гибель. Ветер заунывно свистел
надо мной, сек лицо твердыми, как толченое стекло, крупицами снега и
сыпал, сыпал, пока над грудой холодного железа не намело белый холмик...
В какой-то момент мне удалось разлепить веки, и тотчас что-то больно
резануло глаза. Я застонал. Вероятно, меня услышали, потому что свет погас
и пространство заполнилось серыми размытыми пятнами. На их фоне
постепенно, как на бумаге, сунутой в проявитель, возникло лицо мамы.
"Ты?" - удивился я.
Она молча сняла с себя теплый пуховый платок, накинула его мне на
грудь и укоризненно покачала головой.
"Как же так, Володя?.. - Губы ее оставались неподвижными, но я
отчетливо слышал голос, который невозможно спутать ни с каким другим. - Ты
совсем себя не бережешь... И писем от тебя нет. Обещал писать часто. Я
жду, жду... Как же так, Володя?"
"Разве ты не получила телеграмму?" - хотел возразить я в свое
оправдание, но мама заторопилась.
"Ладно, сынок, я ведь не упрекаю... - Черты ее лица стали терять
определенность. - Ты все же выбери минутку, напиши, как устроился, где
питаешься..."
Лицо стало уплывать куда-то в сторону. Я пытался остановить, крикнуть
что-то вдогонку, но поздно. Мама исчезла.


Очнулся я оттого, что арктический холод сменился каракумской жарой. С
меня ручьями лил пот. Едва ворочая распухшим, шершавым, как наждак,
языком, я попросил пить.
Передо мной появился стакан с осевшими на дно ягодами малины. Его
держала девушка в легком ситцевом халате. Лицо, охваченное ореолом волос,
взгляд больших карих глаз показались мне смутно знакомыми.
- Вы кто? - спросил я у нее.
- Молчите... У вас жар, сильный жар...
Вспомнил: ну конечно, это Нина, только совсем другая, больше похожая
на ту, с фотографии двухлетней давности.
- Который час? - прохрипел я.
- Половина первого.
Я не поверил.