"Ирина Одоевцева. На берегах Сены " - читать интересную книгу автора

Я иду по коридору, он за мной. У себя я сажусь на диван и указываю ему
место рядом с собой, но он остается стоять, даже не сняв пальто.

- Снимите пальто и садитесь, - говорю я. Он стоит передо мной,
долговязый, застенчивый, в полной растерянности.

- Я только на минутку, не задержу вас. Но если позволите... - и он,
сняв пальто, садится не рядом со мной и не в кресло, а на стул. Так робко,
что я не узнаю в нем того "бального", надутого, высокомерного,
накрахмаленного Северянина.

- Мне было необходимо видеть вас, я бы просто не мог...

Не мог? Чего бы он не мог? Но я не спрашиваю.

А он, будто убедившись, что теперь я пойму его, продолжает торопливо:

- Я очень, я страшно несчастен. Вы себе и представить не можете, до
чего! И вот то, что со мной, которому женщины поклонялись как Богу, могло
случиться такое, меня просто доконало. Помните рассказ Чехова? Бедная
девушка, совсем бедная, полуголодная, целый день бегала по объявлениям в
поисках работы, изнемогая от усталости, и вот вечером в какой-то конторе
швейцар не впустил ее и, так как она все же хотела войти, толкнул ее в
грудь: "Место уже занято! Говорят вам, занято!" Не грубо, совсем легко
толкнул, а она повернулась, добежала до моста и бросилась с него в Неву!
Все могла перенести, а это ее доконало. Как ваш отказ принять меня.

- Но ведь я ничем не обидела вас, - протестую я, краснея, - право,
ничем. Я боюсь пьяных. Я боялась скандала.

- Да, да. Вы не могли иначе поступить. А обо мне вы не подумали. До
меня вам никакого дела не было.

Я сознаю, что он прав. Мне действительно не было дела до него. А
сейчас... Сейчас есть. И еще какое! Мне его очень жаль. Мне хочется утешить
его. Но чем?

И я говорю наобум первое, что мне приходит в голову:

- Я никогда не была на ваших поэзовечерах, но знаю, что у вас был
невероятный, небывалый успех, и я... Он не дает мне закончить:

- Да, да. Небывалый, громокипящий успех. Уличное движение
останавливали, когда я выступал в зале под Думской каланчой. А в Керчи, в
Симферополе, на Волге лошадей распрягали, и поклонники на себе везли меня,
триумфатора! Страшно вспомнить, какое великолепие! Купчихи бросали к моим
ногам на эстраду бриллиантовые браслеты, серьги, брошки...

Он весь преображается, голос его звенит.