"Честь и достоинство унтер-офицера" - читать интересную книгу автора (Голубев Владимир)

Глава 13. Роковая женщина.

Неделю ничего не происходило. Погода становилась все хуже. Дни все короче. Настроение не могла улучшить даже прелестница Марфа. Ее недомолвки, показная холодность, непонятные намеки, скорее отталкивали Василия. Ему и в молодости не нравились эти игры. Марфа считала путешествие скучным. Для Скворцова, это была тяжелая работа.

На восьмой день, на берегу, разведчики встретили Степана Багрова. На его отряд напали суздальцы. Напали ночью, на стоянке, за Ярославлем. Караульных убили, остальных взяли в плен. Степану удалось в суматохе бежать. Два дня он следил за, теперь уже, суздальскими ушкуями. Пленных увезли обратно в Ярославль. Багров прошел вверх по реке еще два дневных перехода, и стал ожидать Скворцова. Грязный, голодный и больной он мало походил на бравого казачьего атамана.

Брать Ярославль без викингов было опасно. Ярославль представлял собой, как и большинство русских городов, рубленую деревянную крепость. Местоположение крепости было очень выигрышным в военном отношении: она контролировала устье реки Которосли, соединявшей с Волгой один из крупнейших городов княжества – Ростов.

Бойцы Скворцова внешне давно напоминали богатых дружинников: доспехи, копья. Но опыт штыкового боя мало помогал в бою с настоящими дружинниками. С ополченцами, да. Но рассчитывать, что Ярославль защищают непрофессионалы, было глупо.

Строить деревянные башни – это значит задержаться здесь на месяц. Тогда вернуться до ледостава в Новгород отряд не успеет. Разделить отряд на две части. Оставить пару сотен бойцов осаждать крепость, а самому плыть вниз по Волге. А если к Ярославлю подойдет подкрепление? Бросать сотню с лишним своих бойцов в плену – совесть не позволит. Выхода не было. План похода на восток трещал по швам.

Перед Ярославлем отряд разделился, сотня бойцов поплыла вниз по реке блокировать крепость, большинство остались рубить лес. Нарубить пару тысяч бревен было небольшой проблемой, рубили невысокие, молодые деревья. Труднее было донести бревна до Волги, связать в плоты и сплавить до крепости.

На второй день осады Скворцов позвал завхоза. Он решил покончить с экономией. Потерянное время сейчас было дороже всего.

– Мы из Новгорода, для торговли, брали строительные гвозди.

– Да. В поселках, по дороге сюда, пробовали торговать. Неудачный товар, – скривился завхоз.

– Это хорошо. Сколько гвоздей у нас осталось? – обрадовался Скворцов.

– Остались в основном двухсотые, около десяти килограмм.

– Можете использовать их для строительства башен, но потом все вынуть. Железо сейчас на вес меди. Даже дороже, – напомнил Василий, – и десяток лебедок с ладей снимите, на башни бревна затягивать.

– Башни слишком близко к крепости строим, у меня людские потери будут большие, – в который раз пожаловался завхоз.

– Стреляют только навесным огнем. Лучников явно мало. Я буду удивлен, если число раненых будет больше пары дюжин, – выдал оптимистичный прогноз Скворцов.

– Их уже больше.

– Эти царапины вы называете ранами?

– Командир, добавьте немного патронов. Пусть стрелки усилят огонь. У нас есть еще приличный запас.

– У нас долгая дорога, патроны нам еще понадобятся не раз. Ну, хорошо, я согласен. Я отдам команду немного усилить огонь. Немного.

Их разговор прервали. Прибежал вестовой с донесением. Ладья прекрасной Марфы пыталась уйти в сторону Ростова. Ее люди зарезали двух дозорных, и только патрульный ушкуй, случайно, остановил их для проверки. В ожесточенной схватке всю ее команду перебили. Сама Марфа осталась жива.

Скворцов не стал успокаивать свою совесть, сваливая грязную работу на других. Марфу он решил допрашивать сам. Сначала полдня откладывал. Вспоминал допросы языков на войне. Если отвлечься от офицерских бредней о том, как из маленьких фрагментов складывается мозаика общей картины ситуации на их участке фронта, то останутся только потерянные товарищи. И, по большому счету, трупы немцев.

Что он хотел узнать у Марфы, к кому она бежала в Ростов? К отцу, братьям, мужу, любимому…? А может просто к матери и детям. О чем она хотела предупредить ростовчан? Так уже десяток рыболовов-охотников, бандитов-купцов добрались до Ростова, и в подробностях доложили все об отряде Скворцова.

Василию вспомнилась гнилая философия капитана-корейца. «На войне, приличные люди делают то же самое, что и мерзавцы. Только мерзавцы, получают от этого удовольствие.» Тогда Василий не сумел достойно ответить корейцу, но сейчас испытывал облегчение, что его нет в этом мире.

А ведь капитан – человек будущего! Взять Югина, или братьев Коробовых. Только и слышишь: «добро должно быть с кулаками», «цель оправдывает средства», «добро всегда побеждает зло, потому что кто победил – тот и добро».

Когда Василий подошел к шалашу, где содержали Марфу, то застал «лазутчицу» на улице, прикованную наручниками к дереву. Марфа была практически голая. Под дождем сильно замерзла, дрожала и плакала.

– Она спрятала в одежде нож, освободилась от веревки и пыталась бежать, – оправдывался часовой.

– А одежда ее где? – тихо спросил Скворцов.

– Хотели обыскать, сопротивлялась. Порвали одежду, – виновато сообщил часовой, – она ножом моего сменщика по ребрам полоснула!

– Откуда наручники? Не помню, чтобы брали с собой.

– Это личные наручники ротного, он их в кости у вождя Фроста выиграл. Против гривны серебра ставил.

– Дай мне ключ, и найди для арестованной пуховик. А то до завтра не доживет.

«Ноги в сапогах, не замерзли. Заболеть – заболеет, факт. Но здесь народ живучий, не помрет», – подумал Василий.

– Сколько тебе, красавица, еще хочется померзнуть на дожде? – спросил Скворцов. Он был неприятен сам себе. Марфа только громче заплакала, скорее завыла.

– Может мне уйти, если ты не хочешь разговаривать, – раздражаясь на себя, на Марфу, на сами обстоятельства, закричал Скворцов. Марфа пронзительно закричала, и вдруг затихла, потеряв сознание.

«Дурак и мерзавец», – подумал Скворцов закутывая Марфу в пуховик. Он расстегнул наручники. Взвалил арестантку на часового, и приказал нести в свой шатер.

– Служанка ее, девчонка молоденькая, где? – спросил Василий.

– Так ту на перевязку, еще утром, отправили. У нее сабелька была тоненькая. Так она шустро так дралась.

– Не такай. Куда ранили?

– Так точно. Сквозное ранение нижней конечности.

Боец донес Марфу до шатра и был послан за служанкой. Василий подогрел фляжку самогона на костре, и начал растирать холодную, как лед, Марфу. Затем позвал вестового.

– Я сегодня видел, что на кухне, местные бабы работают. Приведи сюда парочку, потолще.

Через час кухарки согрели своими телами Марфу. Она заснула.

Наутро Марфа была жива и практически здорова. Хотя нос был красный и опухший, а сопли лились нескончаемым потоком. Ссадины на лице, руках воспалились. Поясницу ломило. Шея не поворачивалась. Огромный синяк занимал половину лица, левый глаз не открывался. И…всё было просто замечательно – Марфа осталась в живых.

Пока Василий рассматривал чудесный, сине-бурый, цвет лица Марфы, служанка нахально утащила у него последний кусок копченого сала.

Скворцов выгнал кухарок на работу, хотел дать подзатыльник служанке, та увернулась, и стал одевать доспехи. На полдень наметили первый штурм крепости.

– Если надумаете бежать, красавицы, – усмехнулся Василий, – подождите пару дней. Я вчера послал для блокады Ростова роту бойцов, поэтому сейчас у вас могут возникнуть серьезные конфликты в дороге. И прекращайте воевать с мужчинами, вчера вы чудом остались в живых.