"Честь и достоинство унтер-офицера" - читать интересную книгу автора (Голубев Владимир)

Глава 12. Восточный поход.

25 сентября 1123 года.

Прошел почти месяц с начала похода. Авангард основного отряда Скворцова подошел к Торжку.

Легкие, быстроходные ушкуи первого отряда, должны были уже быть за Ярославлем. Если дружинники Георгия (Юрия) Владимировича не задержали малочисленный отряд. Викингов разбили на две части. Молодежь плыла со Скворцовым. Малочисленная, но более опытная часть, во главе с Гудмундом должна была достигнуть Сызрани, как можно быстрее. Из Новгорода вышло пять ушкуев, сотня викингов и полсотни казаков. Степан Багров вез золото и серебро для покупки в Волжской Болгарии лошадей и провианта для земляков из Поволжья.

А Скворцов не торопился покидать Новгородскую землю. Останавливался в немногочисленных поселках на ночевки. Торговал заморскими товарами. Покупал продукты на дорогу. Как будто, давал возможность Георгию-Юрию подумать, подготовиться, принять решение.

Беременную Ольгу, Василий оставил в Новгороде. И первые недели наслаждался тишиной в компании Фроста. Тот даже слова «да» и «нет» считал излишней болтовней.

В Торжке отряд попал на местный праздник. Дружелюбие скворцовцев быстро рассеяло настороженность местных жителей, при виде огромного отряда воинов. То тут, то там бойцов начали приглашать выпить мёда, а тех, кто моложе, поучаствовать и в других развлечениях. Не обошлось без мордобоя. В схватке на кулаках поучаствовал и молодой вождь викингов. Фрост приглянулся молодой купеческой дочке. Та имела несколько поклонников. Между собой они вели соперничество честно, но Фроста решили поколотить все вместе. Переломать кости, как они обещали, им не удалось, но кровавую юшку ему они пустили.

Василий впервые видел Фроста таким довольным. Вот оно простое скандинавское счастье. Напиться медовухи, развлечься с молодой красавицей, подраться в свое удовольствие. Три удовольствия за один вечер.

Скворцова тоже пригласила на праздник молодая незнакомка. Но Василий ограничился первыми двумя удовольствиями, дама путешествовала, и оставила поклонников далеко дома.

Караван судов смог отправиться в путь только после полудня. Новая знакомая попросила разрешения со своим суденышком плыть вместе с «новгородцами».

26 сентября 1123 года.

Новая знакомая Василия, Марфа, вела себя на стоянке степенно, ничем не показывая близких со Скворцовым отношений в Торжке. Доброжелательный разговор, не более. Марфа держала дистанцию так, что Василий заподозрил в ней, как минимум боярыню. Эта холодность имела и положительную сторону. В ночных забавах, в Торжке, познакомиться им толком не удалось. Длинный осенний вечер у костра, с кружкой горячего вина, располагал к неспешному, доверительному разговору. Василий хотел больше узнать об окружающем его мире, о прелестной Марфе. Та, с удовольствием, просвещала странного попутчика, незнакомого с общеизвестными истинами. Но о себе говорила неохотно. Ночевать отправились каждый в свой шатер. Утром Марфа отклонила предложение Василия перейти на его ладью.

Ближе к вечеру, уже на Волге, когда формально закончились новгородские земли, разведка обнаружила вооруженных людей. Те следили за отрядом, ничем не выказывая своей враждебности. Сам Георгий-Юрий Владимирович, еще не получивший длиннорукого прозвища, сидел в Суздале. Зато пять сотен дружинников князя стояли на большом лугу. Реку они перегородили купеческими ладьями. Нападать из засады, скрытно, им не позволяла честь. «Признали ровней. Не бандиты какие-то мы теперь, а новгородская дружина», – оценил поступок суздальского воеводы Скворцов, – «Если дело дойдет до поединщиков, то пошлю Фроста. Любит он это дело.»

Скворцов не стал высаживать всех своих бойцов. Фрост со своими тремя сотнями викингов построил каре. Внутри расположились две сотни стрелков с винтовками. Тяжело вооруженная конница Юрия Долгорукого, внешне, имела решающее преимущество. Но напасть не решилась. В сумерках войска разошлись на отдых.

28 сентября 1123 года.

Ранним утром построение войск повторилось. С той лишь разницей, что к суздальским дружинникам добавился отряд легкой кавалерии, возможно половцы. Численность противника увеличилась вдвое. Скворцов не стал высаживать дополнительных бойцов, напротив, дал указание Фросту отойти ближе к ладьям.

Половцы восприняли отход Фроста, как бегство, и бросились в атаку, в надежде закрутить свою знаменитую карусель.

Скворцов отдал команду стрелять по лошадям. Девяносто процентов бойцов у Скворцова составляли крестьяне. Ожесточение сердец, после мировой и гражданской воин, позволило бойцам выполнить этот чудовищный приказ. Половцы еще не успели начать стрелять, как понесли первые потери. Часто падали лошади, но еще чаще всадники. Бойцы Скворцова непроизвольно берегли лошадей, и завышали прицел. Много людей было просто затоптано, слишком плотной массой атаковал отряд.

Суздальские дружинники не выдержали, и плотным клином поскакали на каре, всё увеличивая, и увеличивая скорость. Половцы, наконец, догадались разделиться на мелкие группы, но только ухудшили ситуацию на поле боя. Одна из групп оказалась на пути атакующей суздальской дружины. Одновременно, Скворцов приказал перенести огонь на тяжелую конницу. На поле боя царил ужас. Лишь небольшой отряд тяжело вооруженных дружинников смог не потерять скорость, добрался до каре, и смял оборону викингов. И хотя стрелки, внутри каре, приняли штыковой бой, потери были ужасны. Каждый из двадцати дружинников, унес с собой в могилу двух-трех противников.

Викинги сомкнули строй. Фрост перевел часть людей со стороны реки на участок атаки суздальской конницы. Стрелки, внутри каре, стреляли в упор по дружинникам. Те представляли главную опасность. Суматоха на поле боя не давала тяжелой коннице набрать необходимую скорость для атаки, и викинги стойко держали один удар за другим. Буквально за час, от громадного суздальского войска осталось меньше трети. Воевода или растерялся, или был убит, никто не подавал сигнала отхода. Мужество и военная выучка суздальских дружинников вызывали уважение. Половцы, во второй половине боя, не испытывающие огневого давления, ударились в бегство. Дружинники остались одни. Они собрались вместе, теперь уже небольшой отряд. Не имея возможности разогнать лошадей на поле, покрытом телами лошадей и павших воинов, они медленно надвигались на каре, неся чудовищные потери. Стрелки уже давно стреляли только по людям, и на поле находилась масса лошадей без наездников. Из-за них стрелки с ладей прекратили стрельбу. Через пару минут перестали стрелять бойцы в каре. Только Фрост снова перестроил викингов, собрав на линию удара большинство копейщиков. Он готовился к последнему удару.

Было такое впечатление, что наступила тишина. Откуда-то издалека послышался звук трубы. Суздальская дружина остановилась, и, развернувшись, ускакала к своему лагерю. Это никак не напоминало бегства.

Фрост выдвинул в заслон полсотни викингов и занялся сбором трофеев. К викингам присоединились бойцы из каре, ценность оружия бойцы поняли давно. Скворцов не вмешивался, знал, трофеи поделят честно. Украшения и деньги, безусловно, осядут на руках. Традиция.

Большую часть лошадей приводили к берегу. Но викинги и часть бойцов, тут же создали конный отряд, который сменил воинов в заслоне.

«Они наловили уже три сотни лошадей. На ладьи их не погрузишь. Вдоль реки дороги нет. Проблема», – сокрушался Скворцов.

От дружинников Суздаля прискакал парламентер. Он просил дать возможность похоронить павших соратников.

– А половцев кто будет хоронить? – поинтересовался Василий.

– Они недалеко ускакали, скоро вернутся, – выдал военную тайну парламентер.

– Пусть приедет воевода, – воспользовался ситуацией Скворцов, – с ним буду договариваться.

Воевода не заставил себя ждать, и потребовал, по обычаям войны, перемирия на сутки для похорон убитых.

– А может нам заключить мир до весны? – выдвинул предложение Скворцов. Его очень беспокоила эффективность прорывов тяжелой вражеской конницы.

– Князь Юрий Владимирович приказал мне стоять здесь насмерть, – гордо поднял голову воевода.

– У тебя осталось меньше двухсот дружинников, половина из них ранена. У меня викингов около трехсот. Еще больше тысячи стрелков. Против одного твоего дружинника дюжина моих воинов. Даже если две сотни половцев вернутся, будет один к четырем. Ты даже уйти, не бросив раненых, не сможешь, у меня сейчас три сотни конных, – не с того конца начал Василий. И замолчал, увидев, как потемнело от гнева лицо воеводы. «Как его разобрало! Глаза кровью налились. Бык, одно слово. Казалось простой воевода, а гонора больше, чем у князя. Или я такой неуклюжий? Можно же было найти с воеводой общий язык», – подумал Василий.

– Я не собираюсь от тебя убегать. И своих раненых я не брошу, – вычленил обидную для себя мысль воевода.

– Я согласен дать тебе сутки на похороны. Завтра вечером новый бой. Здесь, на лугу, – смирился с неизбежным Скворцов.

Половецкий хан, под предлогом разрешения собрать убитых, затеял целые переговоры. Понимали они со Скворцовым друг друга плохо, и скоро Василий был вынужден пригласить своего полиглота, Карпа Шестипала, старого кормщика. Хитрый кочевник уже решил для себя вопрос неучастия в новой битве, но выторговать со Скворцова отступные считал святым делом. Кроме того, кочевник хотел прощупать почву на будущее. Василий легко договорился с кочевником о закупке лошадей для крестьян из Поволжья. Скворцов в этом вопросе предпочитал перестраховаться.

Самым сложным, было согласовать место доставки табуна. Хан, в свою очередь позвал пожилого кочевника, который долго разглядывал карту, а затем, с разрешения Скворцова, перерисовал большой кусок Поволжья. Василию почувствовал, что такие карты здесь – военные секреты. Похоже, он дал маху, со своей непосредственностью.

Скворцов попросил себе проводника. Разумеется, хан дорого продал его услуги.

В тот же день половцы похоронили своих, и ускакали, бросив суздальского воеводу одного.

29 сентября 1123 года.

Наутро Скворцов разделил свою кавалерию на шесть полусотен, и направил в разведку. Дюжина ладей двинулась вниз по Волге. Помешать им суздальские дружинники не могли.

Во второй половине дня воевода построил своих дружинников плотным клином. Их осталось немного больше сотни. Скворцов выставил на старом месте сотню конных викингов. Еще две сотни кавалерии состояли поровну: из викингов и бойцов с винтовками. Неприученным, пока, к выстрелам, лошадям заткнули уши.

Стояли без движения. Стрелять Скворцов запретил. Воевода нападать не решался.

«Воевода формально прав. Стоит. `Насмерть', конечно, мы можем ему устроить. Но зачем?» – улыбнулся Василий.

Поздним вечером Скворцов собрал командиров.

– Завтра снимемся с якоря, и отплываем вниз по Волге. Суздальскую дружину оставляем здесь. Лошадей у них придется перестрелять.

– Командир, пожалей лошадок, они ничем не виноваты, – подал голос командир разведки.

– По-твоему, лучше перестрелять людей, – с грустью, спросил Василий.

– Да, – с вызовом подтвердил разведчик.

– Мы ночью уведем лошадей, – вылез с инициативой Фрост, – мои люди умеют выть по-волчьи. Напугаем лошадей, те разбегутся. Утром переловим.

– Риск большой, – засомневался Василий.

– Лошади хорошие, стоят того. И еще. У нас будет пятьсот всадников. Готов идти на Суздаль, – разгорячился молодой вождь.

– У тебя всего триста викингов, – удивился Скворцов.

– Двести стрелков добавлю.

– Двести пятьдесят. Пятьдесят викингов оставишь мне, – повел итог Василий, – если сможешь, князя Юрия привези живого.

Ранним утром, Фрост устроил удачный налет. И лошадей увел, и людей не потерял.

На следующей стоянке Скворцов подошел побеседовать с викингами. Только пятеро из них были здоровы.