"Михаил Петрович Одинцов. Испытание огнём " - читать интересную книгу автора

их занять, то тут у немца возможна серьезная заминка с наступлением. Поэтому
мне думается, что разведку завтра нужно вести по двум направлениям: первое -
искать колонны врага, определить направление их движения и количество, где
их передовые части, чтобы посмотреть, как развиваются события. Второе -
изучать район старой границы.
Наконечный улыбнулся и ответил:
- Молодец! Быть по сему. Командир спит, а штаб работает. Давай вызывай
разведчиков. Пора ставить задачу. Утро себя ждать уж долго не заставит.
Вошел заместитель по политчасти.
- Вижу, и командир и штаб тоже не спят. Ходил я снова по стоянкам
самолетов, ни в одном шалаше не спят. Люди накалены до предела.
Разговаривают о жизни, о детях, войне. И все ждут утра, вернее, рассвета
сегодняшнего дня. Я принес газетные стихи Малышке, может быть, их как призыв
на КП повесим. Правда, немножко пришлось их к нам приспосабливать.
Наконечный взял лист бумаги из рук Чумакова и вслух прочитал:

Враг посягнул на землю, на границы,
Зажег войны пылающий пожар.
Народ, в ружье! В полет, стальные птицы!
Врагу ответим ударом на удар!

Ну что ж! Стихи не очень, но по существу. Годятся. Давайте, пишите.
В шалаше у летчиков густая темнота пахла сеном. Матвей Осипов снял
сапоги. Ремень с пистолетом и летный планшет положил под голову. Лежал на
спине с закрытыми глазами. Плексиглас планшета приятно холодил высоко
стриженный затылок.
Настойчивые попытки Матвея сосредоточится на завтрашнем дне были
напрасны. Мысль рвалась в предстоящие боевые действия, все время
перекрываясь картинами прошлого. То он видел себя маленьким, то вдруг
студентом техникума, то курсантом аэроклуба, совершающим свой первый полет.
Чем выше поднимался самолет У-2 в дымчатый голубоватый воздух, тем
больше было его удивление и восхищение бескрайностью, игрой светотеней внизу
на всхолмленной невысокими зелено-синими горушками земле. А вверху кругом
было еще более бирюзовое и глубокое небо
Маленькая двукрылая стрекоза с блестящей пятиконечной головкой
стосильного мотора, старательно вращая усики пропеллера, не летела, а
купалась в солнечной прозрачности. Душа его до краев наполнилась тогда
неведомой доселе радостью, и он вспомнил певуче-задумчивые и величаво-гордые
стихи, что учили в школе:

Кавказ подо мною, один в вышине
Стою над снегами у края стремнины.
Орел, с одинокой поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.

Однако самое непонятное для него началось, когда инструктор начал
выполнять пилотаж. Руки намертво вцепились в борта кабины, широко раскрытые
глаза ничего не могли ему дать для мысли. Откуда-то издалека слышались слова
инструктора, но смысл сказанного голова отказывалась понимать. Сначала земля
показывалась ему то одним, то другим боком, и его прижимало к сиденью.