"Аглая Оболенская. За миг до тебя " - читать интересную книгу автора

еще будут дети. Потом когда-нибудь. Тебя полечат... Не плачь, Инна, слышишь?
Славику удалось усадить ее на кушетку. Примчавшаяся на крик медсестра
купировала истерику уколом. Девушка постепенно затихла. Вечером у нее
начался жар, судороги сводили конечности. Ее срочно перевезли в инфекционку
и стали пичкать лекарствами. От одного из препаратов по всему телу разлилось
горячее тепло, судороги прекратились, а в голову закралась глупая мысль - не
обмочилась ли ты, несчастная, прямо под себя?
Так и провалялась неделю. От лечащего врача узнала, что сына
переместили из родильного в детское отделение этажом ниже и поставили на
искусственное довольствие. Хотели было прикармливать грудным молоком,
сцеживаемым роженицами, но он категорически его срыгивал. Ждал родное?
Славик навещал ее каждый день, карауля с кульками в "предбаннике". Жалел.
Поскольку сына Инне на грудь не положили, и видела она его лишь округленными
глазами фельдшериц, матерью себя ощущала с натяжкой. Всего-то материнского в
ней - сочившееся из набухших сосков горячее молозиво. Однажды вместе с мужем
к ней пришли свекровь со свекром, срочно прибывшие из Пушкина.
Предварительно "оценив" внука, они решили увезти невестку и сына отсюда,
чтобы оградить ее от страданий, его - от позора. Уговорить Инну не составило
больших трудов, ей и самой хотелось забыть происшедшее как кошмарный сон.

4.

В Пушкине она выдержала неделю. Каждый день бесцельно слонялась по
дому, спотыкаясь о приготовленные загодя детские подарки. Ничего не ела,
лишь пила воду из-под крана и часто меняла в ванной полотенца, туго
перетягивающие грудь. Ни с кем не общалась. Или не общались с ней? Холодом
повеяло и от мужа, но было все равно. Славик к концу недели засобирался
уезжать, игнорируя просьбу матери о переводе в Ленинградский университет.
Ежедневно видеть тоску в заплаканных глазах жены и чувствовать себя
предателем стало для него невыносимо. Еще к ужасу своему в душе на месте
влюбленности в Инку он не нашел ничего, кроме зияющей пустоты. Черная
дыра... От вяленого бублика. Впервые за два совместно прожитых года Славик
увидел жену другими глазами: худая, со множеством острых углов дылда,
потухшее серое лицо и глазищи, такие же серые, почти слившиеся с лицом.
Хотелось бежать от нее без оглядки, куда глаза глядят, только подальше!
Инна никак не отреагировала на бегство мужа. Если честно, даже не
заметила. Но перемену в сыне разглядела свекровь.
- Не будет Славочка жить с ней, вот увидишь. В ней ничего не осталось
от женщины. Бродит целыми днями как тень неприкаянная. Знала я, что так все
у них закончится, да кто в наше время родителей-то слушает? - жаловалась
Элеонора Дмитриевна перед сном супругу.
Инна в это время созерцала потолок, опрокинувшись поперек Славикиного
дивана. Мама Ангелина и Виталик сейчас копошатся на кухне, готовят вместе
завтрак, ведь у них из-за разницы во времени уже утро. Беременная Катенька
сладко спит, обняв обеими руками старшую дочь Анжелику. Два ангела в семье -
мама и племяшка - и обе так далеко от нее. Стоило ли приезжать сюда, бросив
все, чтобы взамен получить разочарования и потери? И что делать теперь?
Везти эту проказу из несчастий им? А вдруг она заразна... Инна долго лежала,
разглядывая трещинки на потолке, словно собственную душу в зеркале. И ни
одной родной души поблизости, способной заслонить от злых напастей.