"Аглая Оболенская. Исполни волю мою " - читать интересную книгу автора

для перевода пару захудалых любовных романов.
Мне пришлось выслушать целую историю, как из под ее маленького точеного
носика увели большое серьезное произведение.
- Там было, что переводить! Ты не поверишь, когда я бегло просмотрела
рукопись, то сразу поняла - такой шанс выпадает раз в пять лет...
Я верила. Какой-то Франц Мюлльрих в дневниковой форме корреспондента
газеты описал события пост-советского времени в странах бывшего
социалистического лагеря. Падение Берлинской стены, Косово, румынские
разоблачения. Походя, бродячий журналист зацепил пером горячие точки:
Афганистан, Нагорный Карабах, Западный берег реки Иордан, Чечню. Но это было
не главное. Изюминка чтива заключалась в сексуальных вкраплениях, как бисер
нанизанных на каждую страницу.
- Не берусь судить о том, где правда, где художественный вымысел в его
исторических фрагментах, но постельные сцены там сильные! Предательство,
кровь, вера и эротика - крутой коктейль, Анюта! - Лена облизнула губы и
прокашлялась:
- И все это мимо меня! Доверили какой-то грымзе Нине Иосифовне. Я
против нее ничего не имею, переводы качественные, но сухие, больше научные.
Ха, представь, Анька, занятие любовью с ее подачи: " Он прикоснулся губами к
ее губам и к утру они проснулись в объятиях друг друга..." Все. При
дословном переводе самого Франца: "...Он заглотил ее язык и вонзил ей...
между..." Фу, гадость, конечно.
- На то вы и творцы, чтоб красивые слова подбирать. Ты сама-то как бы
описала этот нехитрый коитус?
Лена переплела пальцы на груди и, выставив локти вперед, задумалась.
- Я бы написала так... "Она лежала, широко раскинув ноги и тяжело дыша.
Воздух пропитался страстью и жарой. Он стоял перед ней голый, потный,
горячий и втягивал воздух ноздрями, как буйвол перед схваткой. Капельки
влаги на ее животе искушали его язык..."
Я дернула Елену за косу:
- Неплохо. Держишь в напряжении, возбуждаешь. Но не многовато ли
эпитетов?
- Не знаю, все ж лучше, чем ничего. А читатели Франца в русском
переводе так и не узнают о его сексуальных подвигах.
- Как я им сочувствую!
- Не смейся. В романе есть душераздирающая сцена прощания палестинской
девушки-камикадзе с возлюбленным. Они всю ночь нежно ласкают друг друга, а
утром она венчает живот, в котором матери вынашивают будущее, поясом шахида,
начиненным тротилом, и подрывает себя вместе с целым автобусом израильских
школьников. По ее вере, смерть ради смерти врага - прямая дорога в рай.
Нелюбовь...
Лена была права, если переводить произведение выборочно и удобоваримо
для себя, своей ментальности, может получиться тягомотина и скукотища.
Сколько такой требухи с зазывными аннотациями пылится на прилавках вокруг. И
никто в этом не виноват кроме нас самих.
- Не унывай. Попробуй писать сама, - мне очень понравилась эта мысль. -
У тебя получится, я уверена. Представляю, как на обложке будет красоваться
твоя фамилия. Твоя, а не какой-то Джейн Смит. Сейчас тебя нет даже на
титульном листе, хотя мы с тобой знаем, что львиная доля успеха книги - в
таланте переводчика.