"Аглая Оболенская. Исполни волю мою " - читать интересную книгу автора

Она ела и ела, а затем, даже не успев переварить, делилась с унитазом. Елену
словно пожирало изнутри нечто ненасытное. Кожа лица истончилась, вокруг глаз
образовались темно-коричневые круги. Я поила ее отварами, оставленными тетей
Юлей в термосе, кормила тщательно помытыми и очищенными фруктами. Она
покорно давилась, предпочитая тушеную фасоль и консервированные перцы -
сплошной крахмал и уксус, хотя, с другой стороны, какая разница для унитаза?
И для плода тоже! После очистительного заведения ему мало что доставалось.
При всей моей привязанности к Ленке, я не воспринимала зародыш внутри нее
как человека. Возможно, сказывался детский эгоизм, ревность, возрастная
некомпетентность или термины, которыми нас осыпала гинеколог Марта
Эммануиловна: "правильное прилегание", "развитие плода", "плацента".
Родилась Сабина Андреевна маленьким краснокожим монстриком, натужно
давящимся бульбулькающим криком. Куклы, в которых мы играли до нее, намного
симпатичнее и безобиднее. Боюсь, что так же в свое время ко мне относился
братец Вова - разница в возрасте у нас с ним приличная: тринадцать лет.
Когда родители созрели осчастливить его сестричкой, с ним не
посоветовались - обычное дело! Слава богу, Вовик быстро вырос, не успев
вволю поиздеваться надо мной, и не вкусив в полной мере братской любви. Я
его не осуждаю. Лена - вот кто стал мне настоящей родней.
Сначала мы только жили в одном подъезде новой многоэтажки, вместе
посещали "продленку" и возвращались из школы домой. Потом стали обедать друг
у друга, готовить уроки, делить впечатления и тайны. Мы практически не
ссорились. Иногда я пыталась провоцировать Ленку на мелкие разборки, а она
не поддавалась, замыкаясь в себе. Для родителей мы стали "не разлей водой" -
две пай-девочки, трогательно заботящиеся друг о дружке. Эту связь не смог
разорвать даже будущий Сабинин папик Андрюша - он первый покушался занять
мое место возле Лены и потерпел оглушительное фиаско: в итоге его перевезли
на другой конец города, им занялась другая школа, и, возможно, сам он
занялся другой девочкой.
Если плодовитый самец Сандр опять подставит Лену под удар - я
собственноручно оскоплю его. Не мальчик, должен знать о контрацепции. Только
бы не повторился весь ужас, пережитый нами в Латвии, когда Лена не смогла
родить сама. Организм не справился с испытанием на прочность - какой-то
важный хрящик на крестце так и норовил треснуть. Это могло стоить подруге
походки, иначе говоря, обездвижить. Вдобавок, ребенок в последний момент
перевернулся и шел попкой, удерживаемый пуповиной, обвившей хлипкую шейку.
Сразу и столько сложностей. Нам повезло с врачом, Сабиной Вильхельмовной,
которая, не теряя ни минуты, сделала кесарево сечение и спасла обеих - мать
и дочь. Она зашила Лену аккуратно, вдоль лобка, сейчас почти незаметно. А
ведь некоторых резали и поперек живота, у особо полных это смахивало на
второй комплект ягодиц, сама по телевизору видела. Тьфу, о чем я? Ведь речь
идет о жизни и смерти! После операции у Лениной дочки констатировали
асфиксию мозга, то есть кислородное голодание. Опоздай врач чуть-чуть и
последствия могли быть необратимыми: от детского церебрального паралича до
летального исхода. Именно поэтому малышку назвали Сабиной.
По предварительной договоренности тетя Юля и дядя Боря приехали к нам и
удочерили девочку. Лена не возражала. На протяжении беременности она ощущала
себя коконом, вынашивающим постороннюю форму жизни. Призналась мне, что и
после родов не испытала глубинных материнских чувств, той незримой цепи,
которая связывает мать и дитя. Это не предосудительно в ее шестнадцать