"Брижит Обер. Карибский реквием" - читать интересную книгу автора

Дубль второй: болтающаяся кабина, красные потные туристы, маленький
аэропортик, поджаренный на солнце, как булочка на противне. Это и есть Сент.
Крошечный архипелаг в двухстах сорока километрах от Сен-Мартен. Тер-де-О,
шесть километров в длину и три в ширину, единственная проезжая дорога, машин
практически нет.
Как и все, первым делом он, вытирая лоб, направился в прокат
мотороллеров. Четверть часа спустя он уже тормозил возле довольно крепкого
домишки. В окружении цветущих гибискусов, он весь был розово-голубым:
голубые стены, розовые ставни, на краю дороги припаркована старая
"четырехсотка", подкрашенная суриком. Да, похоже, Элоиза Мартинес не
являлась фанаткой "Мира автомобилиста". Даг пристроил мотороллер под пальмой
и потянулся к звонку обитой дерматином двери.
Ответа Даг не дождался. Он обошел домик, но занавески были опущены. Он
позвонил снова. Элоизе Мартинес исполнилось уже семьдесят. Сейчас было около
семи вечера, темнело, должно быть, Элоиза где-то неподалеку, тем более что
свою машину она оставила возле дома. Даг внимательно осмотрелся вокруг
направо, метрах в двухстах, какая-то полуразвалившаяся хижина, вся увитая
бугенвиллеей, семейство собралось на лужайке перед домом и резалось в карты;
направо деревянный дом с наглухо закрытыми ставнями, растения оплели его
сверху донизу. Оставалось только ждать. Он оперся на дверь и чуть было не
растянулся на пороге, когда дверь вдруг поддалась под его весом и широко
распахнулась.
Но открыла ему отнюдь не Элоиза Мартинес. Ему вообще никто не открывал.
Он вслепую протянул руку, пытаясь нащупать выключатель. Брызнул свет,
осветив большую комнату, заставленную мебелью из ивняка, диван в цветочек,
забитые безделушками этажерки, низкий столик с плоским телевизором, вазу, в
которой еле помещался огромный букет ярко-желтых гибискусов. На стенах
фотографии в рамках, постер рекламы зубной пасты с красивым загорелым
мужиком на водных лыжах. Не было только самой Элоизы Мартинес.
Но потом он увидел и ее. Она лежала на полу, за диваном, и ее ноги,
обутые в белые сандалии, конвульсивно дергались. Он бросился к ней.
Маленькая хрупкая женщина с седыми волосами. Она посмотрела на него уже
стекленеющими глазами и прошептала:
- ... таблетки...
Он проследил направление ее взгляда и, схватив флакон пилюль с
этажерки, рывком открыл его. Пожилая дама дрожала, ее пальцы были влажными.
Ему удалось наконец подцепить две пилюли и втолкнуть их ей в рот. Она
прикрыла веки, словно желая поблагодарить, затем, резко дернувшись,
привстала, застыла и с глухим стуком упала на пол, ее бесцветные глаза
оставались открыты. Слишком поздно. Он тупо смотрел на ее приоткрытый рот и
желтоватую искусственную челюсть, неподвижные зрачки, тонкие седые волосы,
которые колыхались от сквозняка. Он осторожно приподнял ее руку, старясь
нащупать пульс. Ничего. Никаких сомнений не оставалось: она мертва.
Вот уж повезло так повезло. Ни капли крови, никакой раны, типичный
сердечный приступ. Наверное, она слышала, как звонят в дверь, надеялась на
помощь, а он, как последний идиот, прогуливался вокруг домика, теряя время.
Черт. Явись он на несколько минут раньше, она осталась бы жива. Наверное,
это глупо, но он чувствовал свою вину.
Он поднялся, злясь на самого себя и заодно на жизнь. Ему позарез нужно
было как-то подкрепить силы. Видеть, как она умирает прямо у него на руках,