"Виталий Обедин. Волчий пасынок: путь к сухому морю [F]" - читать интересную книгу автора

считать меня хуже себя. Никто! Нет! Даже не я не хуже - это вы не
лучше!
Канна замолк, резко оборвав свою гневную тираду, тяжело дыша,
словно после долгого бега. Глаза его сверкали стальным блеском,
грудь неровно вздымалась. Юный оборотень-меченосец не всегда умел
контролировать свои эмоции. Стыдясь и опасаясь этого, он подавлял и
прятал свои чувства в себе, глубоко внутри, отказывая им в праве
выражаться, но когда и если им случалось взломать возводимые Гаем
запреты и прорываться наружу, неуправляемые и бурные, они взрывали
его, точно бочку с порохом. И в такие моменты находится рядом с ним
было ничуть не безопаснее, чем возле пресловутой бочки. Уже не раз
это играло с Канной плохие шутки, но поделать с собой молодой
ураниец ничего не мог. Лучше всего Гай владел собственными эмоциями,
встречаясь лицом к лицу с угрозой, какой бы страшной и опасной она
не казалась. В подобных ситуациях он точно знал, что и как ему
надлежит делать. К этому его готовили, тренировали, натаскивали ;
думать и чувствовать же, с тех пор как остался один, он учился сам,
и, видят Боги, это были самые тяжелые уроки в жизни Волчьего
Пасынка.
- ...Чего ты добиваешься, караванщик? - неровным пресекающимся
голосом спрашивал Канна, угрожающе склонившись над Табибом Осане. -
Уверяю тебя, мало, кто из смертных стоял так близко к своей смерти,
как ты сейчас. Я с тобой честен. Мой меч часто опереживает мои
мысли. Иногда даже приходится запоздало... сожалеть.
Внешне Осане остался довольно невозмутимым, но в груди у него
затрепетал до скрипа в зубах отвратительный холодок. Уранийский
мальчишка с его болезненно-бледной кожей, взвинченными нервами и
закрепленным на чудной манер мечом за спиной вдруг показался ему
растревоженной коброй, уже обнажившей свои страшные иглоподобные,
сочащиеся ядом, клыки и теперь, устрашающе медленно раскачиваясь в
танце, размышляющей - ужалить ей дерзкого наглеца, дерзнувшего
нарушить покой или только ограничиться нагнанным на него страхом.
Начальник караванной стражи был мужественным, видавшим виды
человеком, которого жизнь научила многому и, главное - иметь
смелость признаться себе, что боишься того, что действительно
страшно. Мельком Табиб Осане успел подумать : будь он помоложе лет
так на двадцать, когда горячая кровь кружила голову куда как почище
самого крепкого вина, поведение странного гостя неминуемо заставило
бы его схватится за свой увесистый меч, чтобы принять дерзкий вызов.
И, с неприязнью, признался он самому себе, не исключено, что скорее
всего это было бы последним неразумным шагом, совершенным им за свою
далеко не безгрешную жизнь.
То как бледнолицый парень двигался - плавно, текуче, грациозно
и вместе с тем удивительно быстро и точно, не размениваясь на
ненужные, лишний движения - выдавало в нем не просто опытного,
умелого воина, превосходно тренированного бойца, но самого
настоящего Волка. Себя же Табиб, сравниваясь с Канной, ощущал
старым, потрепанным жизнью, псом-охранником. Пусть он более мудр и
умен, пусть больше видел и знает, но не ему тягаться один на один с
молодым, сильным, свирепым зверем.