"Патрик О'Лири. Невозможная птица" - читать интересную книгу автора

руке.
- Простите, сэр. Я не хотел прерывать ваш завтрак, - его слова выходили
наружу облачками пара. Было очень холодно.
Какой вежливый человек.
- Это моя вина, - сказал Дэниел. - Я слишком долго спал. Послушайте,
вы, наверное, сможете мне помочь. Ведь на одну мерную ложку считается две
чашки, правильно?
Человек посмотрел на него. Что-то в нем внезапно показалось Дэниелу
очень знакомым.
- Я хочу сказать, это ведь не зависит от того, купил ты просто
обжаренный кофе или какую-нибудь из этих экзотических смесей, не так ли?
- Простите? - переспросил человек. Да, очень знакомый. Что-то в этой
розовой изнанке его чёрной руки, в ладони.
- Да, конечно, - он кивнул, - они ужасно дорогие, - он кивнул ещё
раз. - По крайней мере, я так думаю. Видите ли, моя жена купила эту
последнюю банку на пробу. Мы поменяли "Максвелл хаус" на особую перуанскую
смесь и, говоря по правде, - он рассмеялся, - мне кажется, я так и не
уловил, какие тут требуются пропорции.
- Сэр? - сказал чернокожий с сердечной улыбкой. - Считаете ли вы, что в
наши дни жизнь стала лучше, чем десять лет назад? - Его кофейного цвета лоб
покрылся глубокими морщинами от неподдельного интереса. Как гофрированная
консервная банка. Дэниел поймал себя на том, что ждёт, когда морщины
исчезнут.
- Десять лет - это слишком большой срок, чтобы можно было обобщать, -
начал он. - Я имею в виду, весь этот счёт на десятилетия... Ну, знаете,
девяностые, восьмидесятые, нулевые... Это слишком большое допущение, вам не
кажется? Думать, что время делится на периоды так, как мы это себе
представляем?
Чернокожий сглотнул.
- Я не отвечаю на ваш вопрос. Знаю. Я... Я... Понимаете, я недавно
перенёс утрату, и для меня сейчас сложно выносить абстрактные суждения.
Чернокожий терпеливо кивнул. Его нагрудный карман оттопыривался, в нем
лежало что-то размером с кроличью лапку.
Десять лет назад, думал Дэниел. Это получается, скажем, за два года до
рождения Шона.
Потом включилась память.
Вспоминать счастье. Это тяжело. Это то, о чем не говорят. Но это
возможно. Что ж, ему было что вспомнить.
Я не должен думать о Джулии, подумал он. Не должен...
Но затем он начал думать о ней, прежде, чем смог остановиться. Это было
как грех, как тяга к сигарете. Неотвратимое желание. Ты делаешь все, чтобы
думать о чем-нибудь другом, но выходит так, что это единственное, о чем ты
можешь думать. Как этот британский шпион у Ле Карре - как он вёл себя под
пыткой.
Память о счастье была чем-то вроде пытки, которую он не мог прекратить.
Он не собирался думать о ней. Он не собирался вспоминать ощущение её
руки у себя на поясе, их интимные взгляды, незаметные для мира, солнечный
свет, играющий рыжиной её тонких волос, её крупный нос, светлый пушок на её
высоких скулах - её лицо в его ладонях, её маленькое лицо в его ладонях...
Их занятия любовью были в особенности тем, что он просто не должен был