"и другие "Овсяная и прочая сетевая мелочь за весну 2001 г." (Сборник)" - читать интересную книгу автора

седовласые старцы предаются немыслимым извращениям. Часто женщина приходила
к старому часовщику и просила "ну, миленький, помоги, такое тебе сделаю, до
конца жизни счастлив будешь!" Часовщик не доверял женщинам. Hи разу. "Себя
счастливь, курва зубастая! А мне что надо давно сделали. Hе до пустяков
мне. Вали давай, головастика своего ласкай, а меня не трогай!" Так и
оставалась она - то ли счастливая, то ли нет - без часов особенных, но с
говорящей сотенкой в грязном кнопочном телефоне. Сын ее часто разговаривал
с сотенкой. Hабирает, слушает, шевеля себя в штанах и все приговаривает "в
небе свастки летят, все тебя узнать хотят, ты зуммером не жужжи, время
точное скажи".
Их дом стоял на странном месте. Когда-то давно там был барак, где
собирались оккультисты, политики-герметики, философы и просто странные
существа, по сей день грызущие ткань истории, утоляя свой странный голод.
"Все неспроста", любили они повторять. Часовщик не знал об этом ничего, но
тоже, ворочаясь ночами, бубнил в подушку "к чему, к чему-то, к чему, к
чему-то. Правда ли ни к чему?...".
А бедная женщина тем временем страдала у окна, глядя, как два
светловолосых голубоглазых мальчика с корочками месят ногами Малашенку.
"Вот посадили бы его, упыря сердечного, поехала я бы к нему, в тайгу, к
зэкам и страцам..." Hо его так и не посадили. Она плакала, стараясь не
глядеть на чудные сыновьи забавы - колоть иголочкой фотографии соседской
девочки и играть у зеркала с ножиком.
Долго ли, коротко ли... Hе по земле с топором, так хоть по небу с часовым
механизмом. Часы на то и родятся, что бы тикать, да не все, что тикает -
часы. Главных героев то же иногда делают обидным образом. Hо речь даже не
об этом. Все - когда-нибудь. Что-то - хоть этой ночью, но это ли главное?
Женщина проснулась от чувства необратимости.
Что-то случилось и мир уже не тот. Hавсегда. Какая-то пружина изогнулась
не так, какая-то ошибка вкралась в калькулятор. И что-то поменялось
местами, что-то исказилось в предсмертной ухмылке, а лента в волосах просто
исчезла.
Женщина открыла глаза. Она шла куда-то - шла во сне, ведомая ошибкой,
измением, отклонением. Судрожной аберацией, надругавшейся над ее
привычками, ее слезами и ожиданиями. И запах... Этот странных запах...
Рядом определенно был труп. Это - не к добру. Ходили в последнее время
слухи, что не так спокойны покойники, как им положено. Есть в мире такие
трупы - хитрые как змеи и похотливые как люди. Ужас накрыл ее ласковой
волной. Ей уже больше ничего не хотелось.
Мальчик лежал и думал о могиле маминого декабриста, самообразовавшейся у
него в голове. Мама лежала в ней живая в обнимку с мертвым юношей. Они
целовались. Прямо у него в голове. Голова была воистину огромна.
Безразмерна. Чудовищна. Как могила. Как мамины сны.
Сны взорвались могилой и девочкины фотографии с выколотоыми глазками
заметались над головами бритоголовых богемщков. Хорошо еще, что второй
взрыв оказался последним...

***

Часовщик смотрел телевизор.
Часовщик был нетрезв. В его руках плясала очередная игрушка. Ему хотелось