"Джон О'Хара. Свидание в Самарре" - читать интересную книгу автора

сказали, что Гиббсвилл в течение всего года - настоящее болото, но на
рождество, как считают все приезжие, становится самым веселым городом в
стране. Бобби Херман, который попал в черный список за то, что не платил
членские взносы и по ресторанным счетам, но оставался при этом персоной
грата в клубном святилище (он славился тем, что, увидев поле для игры в
гольф пустым, сказал: "Поле-то сегодня бьет баклуши"), красовался
почему-то не во фраке, а в обычном костюме и в порядочном подпитии
объяснял женам и невестам своих друзей, что желал бы потанцевать с ними,
но не может, поскольку числится в черном списке. Все пили, либо только что
прикончили очередной стакан, либо же намеревались налить новый. Абсолютное
большинство пило хлебную водку, разбавленную лимонадом, кое-кто - либо
яблочную водку с сельтерской или с лимонадом, либо джин с лимонадом, и
всего лишь несколько человек из ядра клуба - виски. Хлебная водка почти у
всех была одного производства: в аптеках по рецепту (врачи - члены клуба
выписывали рецепты своим пациентам) покупался ржаной настой, который потом
разводили спиртом и подкрашенной водой. Ядовитым этот напиток не был, зато
дурманил порядочно, что от него и требовалось и в чем заключалась его
сила.
Звуки оркестра (играл местный джаз под управлением Томми Лейка)
проникли в курительную, и зеленая молодежь начала напевать "Чем ты мне
помнишься". Молодые люди обращались к девушкам: "Потанцуем?", а те
отвечали либо: "С удовольствием", либо: "Давай", либо: "Ага". Мало-помалу
народу в курительной поубавилось. Оставшиеся же столпились вокруг довольно
большого стола в углу, который то ли по общему согласию, то ли по праву
собственности, то ли по какой-то иной причине считался за компанией Уита
Хофмана. Гарри Райли рассказывал похабные анекдоты, произнося слова на
ирландском диалекте - это выходило у него еще смешнее и убедительнее
благодаря тому, что протез во рту у Райли, вставленный еще до того, как
семья разбогатела, сидел неплотно, и Гарри в разговоре явно присвистывал.
У Райли была широкая, благодушная, белокожая физиономия, седеющие волосы и
большой тонкогубый рот. В маленьких глазках сквозила хитрость. Он явно уже
начал полнеть. Он был во фраке со слегка засаленным, из за манеры то и
дело поправлять его, белым галстуком. На нем были дорогие вещи, но родился
он в крохотном поселке при шахте - такие поселки назывались "заплатами", и
Райли сам же утверждал: "Из заплаты парня вытащить можно, но заплату с
него не стащишь".
Рассказывая, Райли наклонялся вперед и опирался локтем о колено, как
ковбои на картинках, а анекдоты свои делил на абзацы. Дойдя до конца
абзаца, он быстро оглядывался, будто ждал, что его арестуют, не дав
завершить повествования, поправлял галстук, плотно сжимая губы, а затем
вновь поворачивался к своей аудитории и приступал к очередному абзацу:
"Так вот, Пэт сказал..." Забавно было наблюдать за его слушателями.
Отпивая глоток в середине абзаца, они старались сделать это неприметно,
словно таясь от него. И всегда знали, в каком месте следует смеяться, даже
если шутка была понятна только католикам, ибо Райли перед тем, как
произнести фразу, в которой заключалась вся соль, шлепал себя по ноге.
Когда смех стихал (Райли зорко следил, до всех ли дошел смысл), он давал
краткую справку к рассказанному, объясняя, где и при каких обстоятельствах
услышал этот анекдот. А исторический экскурс в свою очередь вел к новому
повествованию. Обычно кто-нибудь восхищался: "Как ты все это держишь в