"Джудит О'Брайен. Алая роза Тюдоров" - читать интересную книгу автора

произносить гласные более округло, а согласные более твердо, чем следует,
лишь усиливает ее очарование.
Прежде чем молодые люди успели продолжить обмен любезностями, к ним,
постукивая себя по ладони стеком для верховой езды, приблизился режиссер,
мужчина средних лет с уже наметившимся брюшком и редеющими на макушке
волосами. Он смерил англичанина уничтожающим, по его мнению, взглядом:
- Стэн, можешь отправляться за чеком. Заодно передай другим ребятам,
которые, как и ты, без ума от Шекспира, чтобы они отправлялись по домам -
или по замкам - уж не знаю, где вы, ребята околачиваетесь.
Стэн и бровью не повел в ответ на грубость режиссера. Вместо этого он
взял в свою руку ладонь Дини и поцеловал ее, сопроводив поцелуй поклоном
самого безмятежного и грациозного свойства.
- Вы на удивление изящны, леди, и мне остается только надеяться, что в
будущем...
Режиссер глянул на дощечку с числом отснятых кадров, которую ему
продемонстрировал ассистент, а потом снова обратился к англичанину:
- Проваливай отсюда, Стэн, и побыстрее. Короче, убирайся к чертовой
матери!
Актер выпрямился и, отвесив короткий общий поклон, отправился за чеком,
стараясь продемонстрировать окружающим максимум достоинства и воспитанности,
на которые был в тот момент способен.
- Знаешь, Натан, - пробормотала Дини, осуждающе покачав головой, - все
это было не слишком здорово с твоей стороны. То есть совсем не здорово. -
Она оглянулась по сторонам. - Черт, куда это запропастились мои сигареты?..
- Тебе не следует курить, - отозвался Натан. - Испортишь голос. А ведь
сейчас у тебя есть шанс, детка. Реба отпала, и у тебя появилась возможность
занять ее место. Такое случается раз в жизни. Так-то!
- Я все понимаю, Натан, - тихо ответила девушка. - Честно говоря, я с
детства мечтала о таком подарке судьбы, - продолжала она непроизвольно
дрогнувшим голосом. - Знаешь, как в старом фильме. Что-нибудь вроде "Звезда
родилась на 42-й улице"... Впрочем, я за это расплатилась. Слишком долго
писала песни для других. Наконец-то счастливый билет достался и мне.
Режиссер не слушал ее.
- Что касается этого актера, Дини. Ты даже представить себе не можешь,
каковы эти британцы на самом деле.
Он решительным росчерком подписал бумагу, а затем снова перевел взгляд
на Дини. Он смотрел на нее, похлопывая стеком по канту собственных галифе.
Натан в жизни не приближался к лошади ближе, чем на сотню ярдов. Тем не
менее на съемках он всегда появлялся одетый скорее как кавалерист старой
прусской выучки, нежели режиссер музыкального клипа. Дело в том, что,
облачаясь в доспехи конника, Натан сам себе напоминал знаменитого Эрика фон
Штрогейма, снимавшего "Жадность", поскольку быть обыкновенным клипмейкером
ему не слишком-то льстило.
- Каждый из этих актеришек Шекспировского театра спит и видит, что он -
будущий Оливье, - продолжал Натан Бернс, поглядывая на Дини, прищурившись
якобы добродушно. - Ты просто никогда не была в Англии, вот в чем дело. - По
правде говоря, режиссер и сам впервые был в Англии, но он бы скорее
согласился взгромоздиться на лошадь, нежели признать этот факт.
- Да, не была, - со вздохом согласилась Дини, закинув руки за голову.
Ее роскошный костюм оказался на редкость неудобным. Для человека, привыкшего