"Эдна О'Брайен. Деревенские девчонки ("Деревенские девчонки" #1) " - читать интересную книгу авторавышел и хлопнул дверью.
- Он ушёл? - спросил Диклэн из кладовки, куда он заперся. Его отец часто звал Диклэна с собой, но тот предпочитал сидеть дома, курить и болтать с Мартой о её карьере. Он хотел стать киноактёром. - А мы пойдём сегодня на спектакль, Марта? - спросила Бэйба. - И ещё как! Он может сам готовить свой дурацкий горох. Какое оскорбление! Я в последний раз ела горох, когда его мать-толстуха готовила им крапивные щи. Боже мой! - В первый раз я видела Марту в ярости. - Тебе лучше не ходить на спектакль. Твой отец может там появиться в стельку пьяным и заблевать весь пол, - сказала мне Бэйба. - Нет, она пойдёт, - вмешался Диклэн, - не правда ли, Марта? Марта улыбнулась мне и сказала, что я, конечно же, пойду. - Но если там будет мистер Джентльмен, то чур я сижу рядом с ним, - сказала Бэйба, взмахнув своими чёрными косами. - Нет. С ним будешь сидеть не ты, а я, - улыбнувшись, сказала Марта. У Марты тоже оказались ямочки на щеках, но не такие глубокие, как у Бэйбы, и не такие симпатичные, потому что у неё была очень белая кожа. - Во всяком случае, у него есть подружка в Дублине. Девчонка из кордебалета, - объявила нам Бэйба и подняла юбку до коленей, как, по её мнению, делали девчонки из кордебалета. - Врунья, врунья, - крикнул ей Диклэн и запустил в неё коробкой с горохом. Её содержимое разлетелось по всему полу, и мне пришлось опуститься на колени, чтобы собрать его. Бэйба открыла несколько стручков и съела нежные горошины. Я бросила пустые стручки в огонь. Марта пошла наверх собираться, а Диклэн отправился в гостиную поиграть на граммофоне. - Да ты сама, - ответила она, нагло взглянув на меня в упор своими голубыми глазами. - Я ничего такого не говорила. Как ты смеешь! - Меня трясло от ярости. - Как ты смеешь спрашивать меня, как я смею, в моём собственном доме? - бросила она мне в ответ, идя мыть руки перед тем, как отправиться на спектакль. С полдороги она спросила меня, моет ли моя мама руки по-прежнему в старой фляге из-под молока, которая стоит у нас в углу кухни. И перед моим взором на секунду предстала моя мама, освещенная тусклым светом лампы, парящая свои мозоли, чтобы размягчить их, перед тем как начать срезать их бритвой. Дедовские часы в прихожей пробили пять часов, небо потемнело. Поднялся ветер, да такой, что погнал по дорожке старую корзину. Внезапно хлынул дождь, и Бэйба сверху крикнула мне, чтобы я, ради Христа, собрала развешанное на веревке бельё. Просто дождь перешёл в дождь с градом, градины стучали по окнам, как пули, едва не разбивая их. Выскочив на улицу за бельём, я тут же промокла до нитки. Я подумала о маме и понадеялась, что она не попала под этот дождь. По дороге от нашей деревни до Тинтрима почти не было места, где бы она могла укрыться от дождя, а мама была слишком застенчива, чтобы попросить приюта в одном из тех домов, мимо которых она проходила. Через десять минут дождь прекратился, и солнце снова появилось на небе в разрыве между тучами. Вся трава в саду была усыпана лепестками яблок, а по ветке, которая упиралась в кухонное окно, стекала струйка воды. Я сложила простыни и понюхала их, потому что ничто не пахнет так приятно, как свежестираное постельное бельё. Потом я развесила их досушиваться над плитой |
|
|