"Эдна О'Брайен. Деревенские девчонки ("Деревенские девчонки" #1) " - читать интересную книгу автора

большое поле поодаль - всё это было затянуто нежным движущимся туманом. В
тумане купались листья деревьев, а сами деревья выглядели какими-то
ненастоящими, словно во сне. В россыпях незабудок рядом с изгородью стояло
несколько лужиц воды, поблёскивавшей, как серебро. Их не тревожило ни единое
дуновение ветерка. Вдали над голубыми горами поднималась дымка. День должен
был быть жарким.
Увидев меня в окне, из-под изгороди вылез Бычий Глаз, отряхнулся от
росы и лениво посмотрел на меня. Он помогал нам пасти овец, и я прозвала его
Бычьим Глазом, потому что его глаза были пестрыми, белыми с чёрным, как
леденцы в банках. Обычно он проводил ночь в своей конуре из торфа, но вчера
вечером остался спать в кроличьей норе под изгородью. Он всегда спал там в
отсутствие отца, чтобы быть начеку. Без всяких вопросов мне стало ясно, что
отец ещё не возвращался.
И тут же снизу меня окрикнул Хикки. В этот момент я стягивала через
голову ночную сорочку и сначала даже не услышала его.
- Что? Что ты сказал? - спросила я, выглядывая на лестницу, обмотав
вокруг себя постельное покрывало.
- Боже мой, да я уже охрип, повторяя одно и то же. - Он поднял голову и
спросил: - Тебе как сварить яйцо на завтрак: всмятку или вкрутую?
- Спроси меня повежливее, Хикки, и обратись, как положено.
- Конечно, конечно, дорогая. Моя милая, какое вы желаете яйцо: всмятку
или вкрутую?
- Вкрутую, Хикки.
- Я припас тут для тебя великолепные яички, которые снесла
молодка-несушка, - сказал он и вернулся в кухню, хлопнув при этом дверью.
Маме никак не удаётся приучить его мягко закрывать дверь. Он наш наемный
работник, и я люблю его. Чтобы доказать это, я вслух произнесла эти слова,
обращаясь к иконе Богоматери, холодно смотрящей на меня из-под застеклённой
рамки.
- Я люблю Хикки, - повторила я. Икона ничего не ответила. Меня всегда
удивляло, что она так молчалива. Лишь однажды она разговорилась, но то, что
она сказала мне, - наша с ней тайна. Это случилось однажды, когда я ночью
встала из постели, чтобы прочитать искупительную молитву. Я вставала тогда
шесть или семь раз за ночь, чтобы наказать самоё себя. Я очень боялась ада.
"Да, я люблю Хикки", - подумала я; но, разумеется, это значило лишь то,
что он мне нравится. Когда мне было шесть или семь лет, я часто говорила,
что выйду за него замуж. Я говорила всем и каждому, даже церковному
священнику, обучавшему меня катехизису, что мы с Хикки будем жить в
курятнике, что у нас там будут бесплатные яйца, бесплатное молоко, а овощи
нам будет приносить мама. Но теперь я гораздо меньше говорила о замужестве.
Одной из причин было то, что он никогда не мылся, лишь по вечерам плескал
себе в лицо дождевой водой, на ходу наклоняясь над бочкой. Его зубы
позеленели, а ложась спать, он выплёскивал за окно содержимое ночного
горшка, который держал под кроватью. Мама бранила его за это. Она обычно
лежала по вечерам без сна, поджидая, когда он придёт домой, и слушая, как он
поднимает окно, чтобы выплеснуть содержимое горшка на плиты, которыми был
вымощен двор.
- Он же так наверняка сожжет всю траву под окном, - обычно говорила
она.
Порой ночью, когда она бывала особенно не в духе, она поднималась по