"Анатолий Нутрихин. Жаворонок над полем (Повесть о детстве Д.Менделеева) " - читать интересную книгу автора

начал проверять содержимое медицинской сумки, позаимствованной у своего
отца. Лешка перебрал бинты, вату, понюхал пузырек с йодом и не без
удовольствия пощелкал в воздухе ножницами. В этот момент он чувствовал себя
настоящим доктором. Мите стало неприятно на него смотреть, и он попросил:
- Нельзя ли побыстрее, господа! Нам могут помешать...
Деденко воткнул в землю обломок доски и отмерил от него семь шагов,
обозначив прутиками края барьера. Затем он развел дуэлянтовв на пять шагов
каждого, считая от края барьера. И Саханский бросил монету, определяя по
жребию, кому стрелять первым. Счастье улыбнулось Мите: он угадал "орла".
Загурский покраснел. Его лицо выражало растерянность. Мите стало жаль этого
задиру и упрямца. Когда Деденко дал сигнал сближаться, он направил ствол
пистолета выше головы Загурского. Грянул выстрел, пуля, свистя, ушла в белый
свет и едко запахло порохом...
Митя отер пот со лба и замер в томительном ожидании. Гавря целился
долго, с явным удовольствием. На лице его отразилось сознание собственной
власти. Вот он зажег спичку и поднес к прорези в стволе... Блеснуло пламя,
поплыл сизый дымок... Раздались треск и крик Загурского, он опустился на
землю. Все были на миг озадачены случившемся, но тут же поняли: самопал
разорвало. Увы, случай не редкий. Эти мальчишечьи "пушки" часто разносит на
куски. Стрелявшему в таких случаях достается изрядно: опаляет лицо, ранит
глаза, калечит пальцы.
Загурский отделался сравнительно легко. Непрочно прикрепленный к
рукоятке самопала железный ствол отлетел назад, ударив Гаврю в предплечье
правой руки. Рукав рубахи окрасился кровью. К тому же отлетевшая от рукоятки
самопала щепа ободрала незадачливому дуэлянту лоб. Он лежал, закрыв глаза.
Оторопевший Дьяков дражащими руками нащупывал Гаврин пульс, не нашел и
растерянно посмотрел на окружающих.
- Нашатырь есть? - спросил Митя.
Лешка кивнул и сунул под нос Загурскому раскупоренный флакон. Тот
сморщился и сел.
- Жив - здоров! - успокоился Саханский.
Дьяков снял с раненого рубашку и забинтовал ему руку. Теперь Лешка
изображал бывалого врача. А Саханский сбегал на Казачью площадь за
извозчиком, и тот подъехал довольно близко к поляне. Загурский поплелся к
экипажу по тропе, поддерживаемый Дьяковым. Его повезли домой, на
Рождественскую. Митя и Максим пошли к себе на Большую Болотную.
Еще до того, как разойтись, участники поединка условились молчать о
случившемся. Тем не менее, слух о дуэли пополз по гимназии, достигнув ушей
директора. И тот вызвал дуэлянтов к себе в кабинет. Митя волновался в
ожидании начальственного гнева. Но Евгений Михайлович предпочел замять
историю, способную бросить тень на репутацию учебного заведения. Виновных
пришлось бы исключить из гимназии и возник конфликт с влиятельными
родителями Загурского... Поэтому Качурин отругал провинившихся, велел им
помириться и держать язык за зубами.
- Ни слова о сегодняшнем разговоре, - пригрозил он. - В ваших интересах
обо всем помалкивать. Кстати, как твоя рука, Гавриил? Заживает? Ну, и
славно. Ссадина на лбу почти не заметна. Говори, если спросят, что тебя
покусала на улице собака. Соври ещечто-нибудь...
- Я сказал отцу, что баловался с самопалом, а тот при выстреле
разлетелся, - глухо сказал Загурский.