"Анатолий Нутрихин. Жаворонок над полем (Повесть о детстве Д.Менделеева) " - читать интересную книгу автора

странно, что свой вопрос вы задали именно мне. Я, кажется, не давал повода
считать себя фискалом?
Директор на мгновение растерялся, а потом взорвался:
- Много себе позволяешь, мальчишка! О твоем дурном поведении будет
немедленно сообщено родителям. Останешься на два часа после уроков.
Надзиратель, когда кончатся занятия, заприте Менделеева в пустом классе!
Гимназисты замерли, ожидая, кого Качурин изберет очередной жертвой.
Вдруг руку поднял Пашков.
- Давай, Костя, послушаем тебя, - подбодрил его Евгений Михайлович.
- Господин директор, наша шутка вышла за рамки дозволенного. Я сожалею
о ней, - сказал Пашков.
- Хороша шутка! - воскликнул Качурин. - Однако похвально, что ты
понимаешь недостойность вашего поведения.
- Но наш проступок не случаен, - продолжал Пашков. - Его причина:
неуважение класса к Бострему. Господин учитель груб с нами, придирчив и
нередко приходит на уроки пьяным. Вам об этом известно, как и обо всем
происходящем в гимназии, но вы смотрите на поведение Ричарда Григорьевича
сквозь пальцы, потому что он - ваш человек. Он поддерживает все ваши
действия, благоразумные или нет...
Пашков замолчал, сообразив, что наговорил лишнего. А Качурин разразился
в ответ гневной тирадой:
- Не тебе судить о делах учителей и порядках в нашей гимназии. Мал еще!
Если у класса есть претензии к кому-либо из преподавателей, то подайте
жалобу инспектору или мне. Она будет рассмотрена на учительском совете. А за
нарушение дисциплины буду наказывать. Ты, Пашков, пожалеешь о своих дерзких
словах. Ты и твои дружки подтолкнули класс к бунту...
Директор удалился вместе с сопровождающими. А класс после его ухода
зашумел, утверждая, что директор хватил через край и что никакого "бунта" не
было.
Тем не менее вскоре пополз слух, будто буза в четвертом классе будет
иметь самые серьезные последствия. На педсовете решили четырех учеников
посадить в карцер. На этом настоял Качурин, как и на том, что Пашкова
следует подвергнуть порке. Инспектор Ершов, преподаватели Доброхотов и
Руммель, защищавшие Костю, остались в меньшинстве. Словесник Плотников
отсутствовал по причине болезни. Одновременно было решено высечь двух
семиклассников, уличенных в жестокой драке с семинаристами.
Миновали три недели. Поговаривали, что Ершову удалось отстоять Пашкова,
но слухи не подтвердились. В один из первых дней октября надзиратели и
дворник сдвинули в рекреационном зале гимнастические приспособления и
снаряды в один угол, поставили посредине дубовую скамью. В зал привели
седьмой и четвертый классы, построили шеренгами вдоль стен. Унтер-офицер и
два солдата, вызванные из гарнизонной команды, стянули с себя мундиры и
закатали рукава рубах. Лица служивых были спокойны и равнодушны, хотя в душе
служивые, наверное, жалели мальчишек. А может и нет: напроказили,
наозорничали, барчуки, так терпите. Скорее всего, инвалиды считали экзекуцию
неприятной, но обычной работой.
Унтер вынул из ведра с водой мокрую лозу и, пробуя ее гибкость, резко
взмахнул. Тонкий свист розги заставил Митю поморщиться. Директор и трое
учителей внимательно наблюдали за происходящим. Редька что-то нашептывал
Качурину. Ершов в зал не пришел.