"Анатолий Нутрихин. Жаворонок над полем (Повесть о детстве Д.Менделеева) " - читать интересную книгу автора

Все-таки у тебя гимназия, а не батальон. Теперь и в Петербурге воздействуют
не только строгостью. Вот накатает Ершов комедию, вроде гоголевской, да
выставит нас на всеобщее осмеяние. Думай и не обижайся. Ступай!
Вид уходившего Качурина выражал покорность, но в душе его кипел гнев,
хотя и не сильный: направляясь к генерал-губернатору, Евгений Михайлович
ждал более грозный разнос...
Вернувшись в Тобольск, Качурин составил две докладные записки. Одну
послал в министерство просвещения, другую - шефу жандармов князю Орлову. Он
сообщал, что в городе усиливается влияние ссыльных на местную интеллигенцию.
Смута проникает в гимназию, а он, директор, воспитывая юношей в духе
служения царю и Отечеству, не всегда находит поддержку не только среди
учителей, но и у тобольских властей и даже у генерал-губернатора...
Отправив в Петербург обе бумаги, Качурин терпеливо стал ждать ответов.
На порке Деденко он больше не настаивал и всего лишь продержал его пять
часов в карцере. Но и такой поступок директора вызвал в Тобольске недобрые
толки и порицание. "Директор местной гимназии отличается малоумием", -
кратко, но многозначительно сказал друзьям Фонвизин.





33. Челн уплывает в даль

В начале июня дружно зацвели акации, сирень и рябина. Целую неделю
держалась редкая для этой поры жара. Потом хлынул ливень, раскаты грома
пугали прохожих, загоняя их в дома. У Менделеевых затворили ставни. Сквозь
щели поблескивали вспышки молний. Поля зажгла лампаду и стала молиться.
Небеса, словно внимая ее просьбе, прояснились: гроза ушла за Иртыш.
Умытая дождем листва ярко зеленела. Малыши пускали в ручейках бумажные
кораблики. По городу слонялись компании гимназистов, у которых наступили
каникулы. Молодежь развлекалась, как могла. Митя и еще трое свежеиспеченных
пятиклассников прогуливались по бульвару на Панином бугре. Благопристойное
хождение им надоело: ребята отошли в сторону, приставили к пню учебник
латыни и швыряли в него камнями. Это была месть "латынщине".
Митя мог бы "расстрелять" и некоторые другие учебники. По черчению,
рисованию и чистописанию в году у него были двойки. Впрочем, на фоне класса
он выглядел твердым середняком. Учителя вообще скупились на высокие оценки.
На второй год не оставляли никого: неспособного или нерадивого ученика
просто исключали из гимназии...
Придя домой, Митя с беспокойством показал родителям годовую ведомость.
Однако Иван Павлович, ознакомившись с нею, посоветовал сыну не очень
огорчаться. "Существующая система оценок несовершенна, - сказал батюшка. -
Усердно заниматься следует только в старших классах, когда уже определились
интересы гимназиста, его склонность к будущей профессии. Тогда надо
преуспеть в любимом предмете".
- Знать все основательно - невозможно! - резюмировал отец. - Наше
образование во многом основано на зубрежке. Она тренирует память, но не
мышление.
- Мудришь, отец, - заметила Марья Дмитриевна. - Потакай, потакай