"Л.Новиков, А.Тараданин. Сказание о 'Сибирякове' " - читать интересную книгу автора

Неделю стучали колеса. Сквозь решетки узких оконцев сибиряковцы видели
высокие черепичные крыши незнакомых городов, на стоянках слышали чужой
говор. Как-то ранним утром их вывели из вагона и погнали по пустынным унылым
улицам. Сараев, который уже мог подниматься, шел, согнувшись, товарищи
поддерживали его под руки. [143]
Их поместили в камеру большого концентрационного лагеря № 330, Марине
Дулак. В эту мрачную тюрьму близ Гдыни сгоняли пленных моряков. Порядки,
заведенные здесь гитлеровцами, отличались особенной жестокостью. В первый же
день вместо обуви пленным выдали тяжелые деревянные башмаки. Двигаться в них
можно было, лишь делая короткие шаркающие шажки. Неугомонный Шаршавин и тут
не обошелся без шутки:
- В таких штиблетах прямо хоть на танцы. Кстати, ребята, а здесь танцы
бывают?
- Бывают, бывают, - сдерживая улыбку, сказал Герега, - еще
натанцуешься, холка вспухнет.
- Поживем - увидим. Пока холка вспухнет, нас и след простыл.
- Ой, скор ты больно, Анатолий, - покачал головой Алексеев. - У
казематов стены толстые.
- Пошумели, и хватит, - вступил в разговор Качарава. - Кстати, стены,
даже самые толстые, имеют уши. А побег - это дело серьезное, и впустую
болтать нечего. Сначала оглядеться надо.
Утром пленных выгоняли на работу, больные оставались в камере, убирали
помещения, мели двор. Иногда сибиряковцев вызывали на допросы, снова и снова
спрашивали, нет ли среди них офицеров, знают ли они шифры, расположение
минных полей в северных морях. Но никто не ответил на вопросы, так
интересовавшие гестаповцев.
Горстка людей с погибшего, но непобежденного советского корабля
держалась стойко, и каждый новый день, проведенный вместе, сплачивал их еще
сильней. В разговорах часто можно было услышать фамилии тех, кого уже не
было на свете: Элимелаха, Сулакова, Матвеева, Дунаева, Черноус, Бочурко. О
них говорили, как о живых, которые ненадолго уехали куда-то и обязательно
вернутся. Свою группу пленные сибиряковцы, будь то моряки, артиллеристы или
плотники, в разговорах именовали не иначе как экипаж.
Вспоминали часто корабль, походы по Баренцеву и Белому морям, к Новой
Земле, вспоминали бой с "Шеером". [144]
- А ведь каравана этот самый "Шеер" так и не догнал, - как-то сказал
Павловский. - Мы фашистам все карты спутали.
- А может, и догнал, почем ты знаешь? - спросил боцмана Воробьев.
- Нет, точно не догнал, за это я голову на отсечение кладу, - поддержал
Павловского Шаршавин. - Иначе бы они не выпытывали у нас обстановку. А
потом, помните, ему кто-то перцу дал, он и удрал в Нарвик.
- Хорошо, что капитана с нами не было, - пошутил Копытов. - А с
профессора какой же спрос?
Все рассмеялись. Качарава оглядел товарищей и, качнув головой, тихо
заметил:
- Хорошо, ребята, что не оказалось среди нас трусов. Смалодушничал бы
кто-нибудь, и тогда...
Он не договорил, что было бы тогда, но все поняли.
- Вот мы говорим о "Сибирякове", о товарищах наших, а знаете, кто мы
такие? Помните, когда последний раз возвращались в Архангельск из Кеми,