"Л.Новиков, А.Тараданин. Сказание о 'Сибирякове' " - читать интересную книгу автора

Видимо, этим исчерпывался весь его запас немецких слов. Гитлеровцы
обычно молчали. Но радист был настойчив, и один солдат клюнул. Услышав такой
нелепый вопрос Шаршавина, он презрительно улыбнулся и, как бы давая понять,
"кому вы нужны такие в Берлине", отрывисто бросил:
- Киль!
Теперь стал известен конечный пункт плавания. За обедом Воробьев
рассказал об этом Сараеву и Качараве. Тот в первый раз за эти месяцы от души
рассмеялся, услышав, как удалось радисту обвести немцев.
Капитан представил себе карту и путь, каким должно идти судно. Он был
только один: по Норвежскому морю вокруг Скандинавии, а дальше проливы
Скагеррак, Бельт.
- Через день-другой мы окажемся в Северном море. А там действует флот
союзников, Британия под боком, - сказал Качарава. - Как ты на это смотришь?
- Да никак, - ответил Сараев. - На встречу с союзниками надежды мало.
Караваны английские ходят севернее, а значит, и военные корабли там. Только
если случай поможет.
В двери заглянул круглолицый человек с мохнатыми бакенбардами и трубкой
в зубах.
- Здравствуй, - с кривой деланной улыбкой сказал он. - Как поживайт?
- Здравствуйте, - ответил Сараев. - Вы говорите по-русски?
- Найн, - по-немецки сказал норвежец и, снова повторив "как поживайт?",
вынул большой кожаный кисет. [137] Закурили. Человек присел на корточки и,
ткнув пальцем себе в грудь, буркнул: "Механикер", - потом показал на
Качараву и спросил:
- Капитан?
- Нет, - ответил Сараев. - Это профессор, понимаете? Ученый.
- О-о, - поднял палец норвежец и еще раз повторил: - О-о-о, карашо.
Гость посидел еще минуту рядом с каморкой, потом качнул головой и
удалился.
- Как ты считаешь, друг это или враг? - спросил Качарава.
- Разобраться сразу трудно. Но скажу откровенно, он мне не понравился,
этот механикер.
И снова вскоре открылась дверь, к морякам заглянул перепачканный углем
паренек. Он состроил на лице кислую мину, махнул рукой в сторону ушедшего
земляка и приложил палец к губам.
- Предупреждает о чем-то, - тихо сказал Качарава.
Паренек полез рукой в большой карман робы, достал беленький узелок и,
положив его на пол, поспешно зашагал в другую сторону. В узелке оказались
ломоть хлеба и сало.
- Вот и угадай, что они за люди! - вздохнул Сараев. - Ну, ничего,
разберемся.
В обед в машинное отделение пришли Шаршавин и Тарбаев. Они сообщили
важную новость. Только что к ним в твиндек явился полупьяный Тумке, произнес
речь о непобедимости германского оружия, долго ругал большевиков, а в
заключение снял пост у дверей. Фельдфебель разглагольствовал о своей
гуманности, утверждая, что каждому человеку, даже русскому, он разрешает
дышать. Воспользовавшись таким "великодушием" хмельного фашиста, Шаршавин с
помощью перочинного ножа отодвинул щеколду и вместе с Тарбаевым пробрался
сюда.
- Не знаешь, сколько солдат на судне? - тихо спросил Качарава. - Да