"Л.Новиков, А.Тараданин. Сказание о 'Сибирякове' " - читать интересную книгу автора

Соломбалу, жену и дочь. Когда-то он увидит их теперь!.. [72]
В эту минуту Соломбалу вспомнил, наверно, не только Вавилов. На корабле
было много поморов-соломбальцев. И нередко на "Сибирякове" можно было
услышать старинные песни о походе на студеный остров Грумант{11}, о трудной
доле северных мореходов:

...Якоря на борт сдымали,
Паруса мы подымали,
Во поход мы направлялись,
Со Архангельском прощались.

В хоре голосов нетрудно было различить и густой бас боцмана и звонкий
тенорок Сафронова. Порой соломбальцам подпевали и остальные моряки, потому
что в песнях этих говорилось о доме, где их ждут матушка с батюшкой, жены,
дети да любимые подруги.
Утонули за горизонтом очертания острова Диксона, лишь справа можно было
различить узкую черточку материка. Море на редкость спокойное, мирное.
Тишину нарушает лишь ровное гудение машины да легкий шелест воды за бортом.
Пассажиры долго еще бродят по палубе, до боли в глазах смотрят на воду.
Угомонились только к полуночи.
В полдень "Сибиряков" изменил курс и пошел почти прямо на север.
Качарава знал, что скоро появятся очертания группы скалистых островов. Если
идти мимо них на восток, попадешь в пролив Вилькицкого, а дальше в море
Лаптевых. Туда и двигался караван, о котором сообщили в порту. "Сибирякову"
же предстояло огибать Северную Землю с запада, делая остановки на островах.
В пакете, который командир вскрыл в море, было точное указание.
"Сибирякову" предписывалось зайти на мыс Оловянный, потом на остров
Домашний, а затем следовать на самую дальнюю оконечность Северной Земли -
мыс Арктический, где останется со своей группой Золотов. [73]
Правда, учитывалась сложность задания. Ниже говорилось: "В том случае,
если из-за ледовой обстановки высадка на мыс Арктический окажется
невозможной, идти на остров Визе и полярную станцию высаживать там".
"Да, нужны, очень нужны сейчас эти новые станции", - подумал Качарава.
Выйдя на мостик, он стал внимательно вглядываться в даль. Над чистой
гладью моря, точно призрак, возник силуэт айсберга, вернее - это была
большая торосистая льдина, а за ней едва заметные темные полоски.
- Белуха, Центральный, Продолговатый, - сказал командир поднявшемуся на
мостик вахтенному помощнику Иванову.
Тот взял было в руки бинокль, но тут же, рассмеявшись, опустил его.
- Глядите, Анатолий Алексеевич, на палубе-то какое веселье.
Качарава увидел собравшихся в круг матросов. В середине лихо отбивал
чечетку белокурый крепыш старшина Мошаев. Танцевал он здорово, от души,
выделывая ногами замысловатые коленца. Одна рука была на отлете, другую он
то и дело подносил к своим рыжим усам, лукаво подмигивая товарищам.
- Ну и хорошо, когда весело. Значит, настроение у ребят бодрое, -
сказал Качарава, - а что еще нужно?
Иванов кивнул головой.
- Это еще у них такое настроение перед обедом, товарищ командир. А
потом сейчас им по стопочке дадут. Тоже причина поплясать.
Словно в подтверждение мыслей штурмана, раздался знакомый напев