"Алексей Силыч Новиков-Прибой. По-темному" - читать интересную книгу автора

вглядываясь в меня.
- Когда-то величали Дмитричем.
- Ну, так слушай, Митрич: ты это верно сказал, что тебя ожидает
крушение?
- Конечно.
Он осторожно озирается кругом и спрашивает меня уже шепотом:
- Скажи, слышь, откровенно: дело серьезное?
- Вздернут, - кратко отвечаю я.
Лицо Трофимова выдает волнение. Руки беспокойно ерзают по столу. Он
смотрит уже сочувственно. Гришаток бледнеет.
- Хочешь поехать по-темному? - снова спрашивает меня Трофимов.
Я не понимаю его.
- То есть без билета. Куда-нибудь в темноту забиться и ехать. Вот что
это значит. Понял?
- Понял.
- Ладно.
Я чувствую, как через черную тучу отчаяния врывается в душу мою
светлый луч надежды, приводя меня в самое восторженное состояние. Я едва
сдерживаюсь, чтобы не броситься им на шею.
- А сколько это стоит?
- Да что с тебя взять-то? Купи для ребят бутылку горлодерки, штук
пять селедок на закуску да дай им еще трешницу, коли найдется, и дело в
шляпе. Часам к восьми выгребай на корабль.
Я с радостью соглашаюсь.
- Только бы Ершов, часом, не узнал, - предупреждает Гришаток.
Что такое? Неужели хочет расстроить уже налаженное дело? Нет, слышу
возражение другого:
- Брось, дружище, толковать-то. Такого осла да не надуть? Он сегодня
гуляет, вернется на корабль к одиннадцати, не раньше.
Я справляюсь, что за Ершов.
- Да угольщик наш, - поясняет мне Трофимов. - Подводила естественная.
Третье ухо капитанское. И капитан наш тоже - ух, зловредный! Акула!
Попадешься ему - не жди пощады! Слопает, анафема. Погубить человека для
него одно наслаждение. Бывали случаи. Но ты все-таки не опасайся. Сумеем
спрятать.
Мы поговорили еще о том, о сем, и кочегары, объяснив мне, как
добраться до парохода, покинули трактир.
А через полчаса и я последовал за ними.


II

На дворе, несмотря на апрель месяц, стоит пронизывающий холод. Дует
сильный ветер. Тоскливо гудят телеграфные провода. Небо темнеет; тяжелое и
неприветливое, оно все ниже и ниже нависает над землей. Всклокоченные
тучи, клубясь, быстро несутся невесть куда.
День гаснет. Серым и угрюмым сумраком надвигающейся ночи окутывается
город. Каменные здания, как будто чего-то пугаясь, съеживаются и плотнее
прижимаются друг к другу. Кругом почти ни души - пустынно и мертво. Только
кое-где одинокие городовые, вобрав головы в плечи, торчат на своих постах