"Алексей Новиков-Прибой "Поход" (Цусима. Кн. 1)" - читать интересную книгу автора

Я начал говорить дальше:
- Вот, ваше благородие, мне очень нравится Лев Толстой. Никто из
русских писателей не обрушивался с такой беспощадной критикой и смелостью
на полицейско-поповский социальный строй России, как он. Через него я
впервые познал всю несправедливость нашей жизни. С точки зрения властей -
это самый опасный писатель для матросов. У многих перевернул он душу. Но с
выводами его учения трудно согласиться, в особенности когда находишься на
корабле в качестве нижнего чина. Предлагаемое им евангельское смирение,
"непротивление злу" я очень много раз видел на практике. Стоит матрос.
Подходит начальник и бьет его по правой щеке. Матрос не
сопротивляется.
Начальник бьет его и по левой щеке. Матрос опять не сопротивляется.
Иногда смиренно выносит двадцать и больше ударов. Буквально поступает
по учению евангелия и Толстого. Перерождается ли от этого офицер?
Становится ли он лучше, добрее? Нисколько. С таким же успехом будет
колотить и других матросов. Совсем иные результаты были бы, если бы он
получил от пострадавшего утроенную или удесятеренную сдачу.
- Да, вы правы, - согласился Васильев. - Но он знает, что не получит
сдачи, и никакой жалобой его не проймешь.
На второй день по выходе из Ангра Пеквена, несмотря на малый ветер,
зыбь стала крупнее. Вероятно, накануне здесь был разгул сильного шторма.
Миновала еще одна ночь. Погода продолжалась та же. Только ветер
немного засвежел и начал отходить от нашего курса к весту.
Был Николин день. На всех судах служили обедню. А потом в честь
именин царя со всей эскадры раздался салют. Воды Атлантики огласились
пушечными выстрелами.
После обеда я стоял на левом срезе, около шестидюймовой башни, и
смотрел на далекие очертания берега. Мы находились против английского
города Капштадта с народонаселением в сто тысяч. Его не видно было, но
зато четко вырисовывалась справа гора Столовая высотою в километр, с
горизонтально-плоской, словно нарочно срезанной вершиной. Немного позднее
начали огибать полуостров, замыкающийся прославленным среди моряков мысом
Доброй Надежды. Эскадра приближалась к границе двух океанов - Индийского и
Атлантического. Чувствовалось что-то сурово-угрожающее и в тяжести низко
ползущих облаков, и в темно-зеленом оттенке высоко вздымающейся зыби, и в
беспорядочном нагромождении бесплодных гор. Недаром в конце пятнадцатого
века эта часть Африки называлась мысом Бурь. Но когда мореплавателю
Бартоломею Диазу удалось в 1487 году обогнуть его, то, по приказанию
португальского короля Иоанна II, этот мыс стал называться мысом Доброй
Надежды. Во всю историю человечества здесь впервые проходила эскадра с
таким количеством кораблей.
Я не заметил, как появился на срезе старший офицер Сидоров.
- Здорово, баталер Новиков.
- Здравия желаю, ваше высокоблагородие, - ответил я.
- Африкой любуешься?
- Так точно.
Говорил он с таким добродушием в голосе, словно считал меня давним
своим приятелем, а сам в это время бросал подозрительный взгляд на карманы
моих: черных брюк. По-видимому, сообщение боцмана обо мне как о головорезе
крепко запало в его голову. А у меня не только финки, но и вообще не было