"Алексей Новиков-Прибой "Поход" (Цусима. Кн. 1)" - читать интересную книгу автора

Фелькерзам прошел в Немецком море мимо тех же рыбаков, которых мы
расстреливали. Он только осветил их боевыми фонарями, но и не думал
расправляться с ними так, как расправились мы.
Приступили к погрузке угля. Но засвежел восточный ветер, наступая на
нас с открытой стороны бухты. На грот-мачтах военных судов затрепетали
длинные косицы вымпелов. А ночью разыгрался шторм, развел крупную волну.
Немецкие угольные пароходы, пришвартованные к броненосцам, мяли себе
борта, угрожая и нашим кораблям поломками. Временно погрузка была
прекращена.
Ночь, угрюмо-темная и воющая, спустилась рано. Город осветился огнями.
Броненосец, покачиваясь, скрежетал железом якорных канатов. Я долго
сидел на баке у фитиля, чувствуя невыразимую тоску, разъедающую сердце,
точно соль свежую рану. Здесь же, вспыхивая папиросами или цигарками,
сидели матросы. И все мы с завистью, как звери из клетки, смотрели на
африканский берег, так заманчиво сверкающий огнями. Какая жизнь сейчас
проходит там; на суше, в каменных домах, в светлых комнатах? Кто-то
вздохнул:
- Не отпускают нас в город.
Сейчас же подхватили другие:
- Там в ресторанах, вероятно, музыка играет, публика веселится.
- Отчего им не веселиться, раз они на войну не идут?
- Влюбленные целуются.
- У некоторых из наших дома остались жены. Их, поди, теперь тоже
кто-нибудь целует, - вставил кочегар Бакланов.
В ответ на это один матрос, ни к кому не обращаясь, крепко злобно
выругался.
Гальванер Алференко мрачно признался:
- Я бы женился на самой последней негритянке, только бы остаться
здесь.
- Не годится. А вдруг дети получатся пегие?
- Болтай чего зря.
Слушая товарищей, я думал: насколько же сейчас береговые жители
счастливее нас! Казалось, что мы уже никогда больше не будем видеть в
светлой комнате и разговаривать с близкими людьми, не думая о войне. Нам
предстоят громадные переходы морями и океанами, бесконечные погрузки угля
под непривычным зноем тропиков, денные и ночные тревоги, всяческие
мытарства, бури в водных пространствах и волнения в душе. И все это мы
будем переносить, может быть, только для того, чтобы, встретившись с
противником, погибнуть в морской пучине, даже не зная при этом, за что.
Скажут - этого требует нация. Но, ведь нация - это я и гальванер
Алференко, боцман Воеводин и кочегар Бакланов, офицеры и матросы, рабочие
и крестьяне; это народ, связанный между собою не только территорией, ной
общностью происхождения, нравов и политической историей. Разве нас и наших
родственников спрашивали, нужна ли война с Японией? Ее затеяла кучка
проходимцев и титулованных особ, не считаясь с интересами народа и
преследуя лишь свои корыстные цели. Такие мысли приходили в голову не мне
одному, а многим морякам, плававшим на 2-й эскадре. В тоже время при
воспоминании о большой и далекой родине наши сердца наполнялись горечью и
обидой за ее позор и поражение. Мы оказались в положении детей, у которых
бессовестный вотчим отдал на поругание их родную мать. Как дети, мы были