"Дмитрий Новиков. Комплекс полноценности " - читать интересную книгу автора

она в предчувствии погружения в жидкий кусок солнца, умиротворенно оглядывая
свой мир. Уже приятно и горячо слипаются волоски на брюшке, и, наконец,
последний вздох, последнее судорожное движение еще сильного тела, блики
света, оранжевая, рыжая, коричневато-красная прозрачность будущего янтаря и
выражение неосознанного счастья на мушином лице, потому что в последний
момент всегда появляется знание - смерти нет, а есть лишь окружающий тебя,
невыразимо прекрасный мир, и ты в нем пребудешь вовеки, совсем не важно в
каком качестве.
Так и странные моменты в жизни человека, когда все - молодость,
здоровье, любовь, легкая обездоленность, которая придает остроты всем прочим
чувствам, пронзительное осознание того, насколько это непрочно и
быстротечно - сплавляются в золотистую смолу и застывают в Pons Varolii,
постоянно тревожа и помогая жить в периоды серой озлобленности, истощающей
своим постоянным знобким жжением.
- Машина пришла, быстро в машину, бегом марш, я кому сказал, матрос
Турта - ко мне, - истошные вопли с трудом прорезались сквозь ежевичное
варенье захмелевшего сознания.
- Быстро, быстро, ребята, опаздываем, суки вы, - метался
раскрасневшийся и вспотевший офицер, за руку отводя каждого от парапета к
грузовику, податливых, но непослушных, с размягченным туманным взором.
Наконец погрузились и поехали. Потряхивало на ухабах, и постепенно
проходил хмель, а на его место поднималась темная злоба на лейтенантишку:
- Мерин поганый, весь кайф сломал, - волновался Туртенок, потрясая
кулаком в сторону кабины и аккуратного затылка под фуражкой.
- Сука, пидор, выебон хуев, - он не стеснялся в выражениях, зная свою
неслышимость за ревом двигателя, а остальные сидели вдоль борта и согласно
слушали, все еще улыбаясь растревоженно.
- Классные телки были, - подал мечтательный голос матрос Холмских, в
хрониках упоминаемый как Лягуш, крепкий уральский молодой мужчина, степенный
и правильный, всегда знающий как поступить. Был он однако слишком незлобив,
иначе ни за что обладатель зеленого пояса по каратэ не стал бы отзываться на
кличку Лягуш. Получил же он ее вполне случайно, как впрочем всегда рождаются
клички. Стояли как-то матросы на полетной палубе корабля на построении, и,
ежась от морской осенней промозглости, мечтали о том, как минут через десять
залягут в полном составе в свои уютные шконки, ибо была такая привилегия у
них - вместо различных судовых работ, чтобы не повредить нежные руки,
вонзающие шприцы в просоленные военно-морские задницы, отсыпаться в свое
удовольствие, за что и не любил их весь остальной экипаж. Холмских
предвкушал сладостный миг активнее других, переступал с ноги на ногу в
строю, вертелся, а затем повернулся к Туртенку и сделал самую роковую в
своей жизни ошибку. Так бывает, когда несколько мыслей вертятся в голове,
хочешь их побыстрее высказать, нужно бы одну за одной, а получается все
вместе, в одном предложении, даже некоторые слова сплавляются в странных
сочетаниях. Хотел он спросить: "Ты сейчас ляжешь?" - и одновременно
поделиться заслуженной радостью: "А я лягу". В итоге в тишине прозвучало
громко и с достоинством: "А я лягуш!" Строй на мгновение замер от
неожиданности, а затем дрогнул от хохота: "Вовчик - лягуш". И уже было не
отшутиться, не отмыться - пришлось ему навеки стать самопровозглашенным
Лягушем.
- Да, телки будь здоров, вот бы впердолить, - заюлил Туртенок.