Глава 27. Сон… сон?

Гарри не помнил как добрался до спальни. Не хотелось ни с кем говорить — просто повалится в кровать и уснуть.

Они знают как уничтожить Волан-де-Мотра. Что ж они молчат? И травить учеников, в тайне от них… Это подло! Нет, они все скрывают… а потом будут кормить его сказочками типа «что б не вселять панику и страх». Как же. Всегда все скрывают, лишают информации… Если не подслушаешь, не в жизнь не узнаешь. «План воистину хитрый задумали старцы, но даст он им желаемое, только когда ничего не сделаешь». Воистину хитрый… «когда ничего не сделаешь»… будут отмалчиваться, и правда ничего не сделаешь… «ошибка и наказание помогут разоблачить хитрый замысел»… ошибка — это то, что он заговорил с Джес о родителях… наказание — то что она плакала… ломаные и дурацкие параллели… но ничего не поделаешь…

На следующее утро Гарри проснулся вялый. Еле отыскав лежащую на виду мантию, он, чувствуя слабость во всем теле, очень медленно оделся. Рон смотрел на него, и все время спрашивал, не болен ли он. Гарри лишь отмахивался — больничное крыло это не предел его мечтаний. Добравшись до большого зала он принялся за еду, но вспомнив про «питательные добавки» этих мерзких старикашек отбросил вилку.

— Гарри, ты здоров? — забеспокоилась Гермиона, поедая содержимое своей тарелки, — Может тебе к…

— Дорогие ученики! — призвал к тишине Дамблдор, — Хочу объявить вам, что мадам Помфри отлучилась на два дня в Лондон, на медицинское собрание. Надеюсь, пока она отсутствует, мы проживем без переломов, болезней и вывихов!

— … мадам Помфри? — улыбнулся Гарри, про себя думая, что сегодня он очень язвителен, — Знаешь, она отлучилась на медицинскую конференцию… Как жаль! А вдруг у кого-то будет несварение от этих эмфиодрисов?

— Причем тут эмфиодрисы? — заинтересовался Невилл, — это же растение, которое гадалки используют для возбуждения чувствительности к «волнам будущего», — он закатил глаза.

— А при том, что нас кормят этой отравой каждый завтрак, ужин и обед! — мрачно рассмеялся Гарри, — Мы, ребята, их личные экспериментальные кролики! Бегаем в колесе и вырабатываем предсказания!

И подхватив сумку, Гарри гордо ушел, оставив своих одноклассников в замешательстве. Последующие уроки Гарри просидел через силу, на задней парте. Мысли мешались, зоркость и проницательность будто испарились. Гарри не представлял, как доходил от класса к классу. Одно успокаивало — то, что сегодня пятница, а значит завтра выходной. Весь день Гарри прожил с мечтой о вечере, когда можно будет бухнутся в кровать и уснуть. Но не тут то было. Еле дотащившись до кровати и еле переодевшись в пижаму, Гарри тем не менее никак не мог уснуть. Он ворочался, накрывался с головой одеялом, прятал голову под подушку, но так и не мог уснуть. А как только ему это удалось, то было лишь четыре часа утра. Глаза закрылись сами собой, его окутала дрема и… он сел в кровати. Не понимая, что делает и зачем, он слез с постели, неслышно подошел к двери, вышел в гостиную. Даже не взяв мантию, внутренне крича себе о возвращении обратно, он вышел из гостиной, пошел по тихому и пустынному коридору. Ноги несли его по замку, и скоро, к своему ужасу, Гарри понял, что идет на улицу. В одной пижаме, босой.

По холодным ступеням. К большим дверям. Двери распахнулись, и Гарри почувствовал разрывающий на части холод. Мурашки растеклись по всему телу, руки задрожали, изо рта вырвался белый дымок пара. К Гарриному ужасу, его тело не остановилось на достигнутом. Ноги зашагали вперед, чуть ли не примерзая к ледяным мраморным ступенькам, а потом, увязая до щиколоток в колючем снеге. Гарри чувствовал, как ступни разрывает от холода, руки уже покраснели, горло охрипло. «Что за чертовщина происходит» — успел подумать он перед тем как он увидел ЧТО за чертовщина. Перед ним возвысилось странное… существо? Это было похоже на языки пламени, тем не менее разноцветные и сияющие и какие-то другие по материи, нежели огонь. У Гарри появилось чувство, что ЭТО состоит из нескольких частей, переплетающихся друг с другом. И тут он услышал. Несколько голосов. Они вторили одно и тоже женскими, мужскими, звонкими и глухими звуками. Будто десяток разных человек заговорило в просторной комнате с высоким потолком. И эти голоса, они… содрогали. Давали чувство силы и беспомощности. Веры и отчаяния. Всего.

— Приветствую тебя, мальчик.

Гарри почувствовал как задрожали коленки. Но не от холода. Тот уже давно отступил, уступая место чему-то трепещущемуся, важному и существенному.

— Ты бросаешь вызов сразу двум. Ты храбр. Мы не ошиблись в тебе.

— К-кто мы? — робко спросил Гарри.

— Энтарион.

Вдруг одна из частей ЭТОГО стала более яркой и вырвалась чуть вперед и когда Энтарион снова заговорил, то мягкий женский голос стал слышатся яснее, чем остальные.

— Энтарион — это все, мальчик. Это сущность всего. Энтарион — это МАГИЯ. Но сейчас Энтарион не полон…

— Черная магия, — стал более громким мужской суховатый голос, — ушла. Ее забрал тот мальчик, что завет себя Полетом Смерти.

— Полетом Смерти? — переспросил Гарри.

— Вола-де-Морт, — проревел весь Энтарион и от злобы, наполняющей голоса Все вокруг содрогнулось.

— И он забрал Темную Магию?

— Да и лишь ты призван вернуть ее к нам, где она бы была в равновесии с нами, с Белой Магией. И ты имеешь право просить у нас. Но лишь одно — то, что поможет тебе справится с твоей задачей. Это будет полной ценой того, что ты приносишь в жертву. Желание твоего сердца.

«Одно? Магия… Даже магия не способна вернуть к жизни мертвых… так я говорил…»

— А ты умен мальчик, — вдруг сказали голоса, среди которых громче всех читался резкий, мужской, — Мертвых не возможно воскресить магией. Лишь тех, за чью жизнь еще можно ухватится. Твои же родители умерли пятнадцать лет назад. Здесь мы бессильны. Проси что-нибудь другое.

— А он больше ничего не хочет, — вдруг в тишине произнес женский голос, обращаясь видимо к остальной части Энтариона, — разве что, что бы та девочка, его полюбила.

Гарри почувствовал как засосало под ложечкой.

— Все они хотят того, что мы не можем дать или они уже имеют, — сварливо откликнулся другой голос.

— Проси что-нибудь другое.

— Но мне больше нечего просить, — развел руками Гарри.

— Тогда позови Белого Энтариона, когда появится, что просить, мальчик…

Гарри резко сел в кровати. Сон. Всего лишь сон. Или нет? Рон, Симус, Дин и Невилл сладко спали, луна все еще смотрела в окно. Гарри посмотрел на часы — шесть часов утра. Сна не было ни в одном глазу, хотя спал он всего два часа. Ничего не поделаешь. Гарри встал с кровати и стал одеваться. Посидев чуть-чуть на сложенной кровати, он подошел к окну и глянул вниз. Если на снегу есть следы, то не сон, а если нет, то… Но он не успел додумать. Внизу, на улице кто-то стоял в снегу. Энтариона не было видно. Или он его просто не видит из-за того, что не на улице? Гарри сорвался с места и, схватив на бегу теплую мантию, бросился вниз, на улицу. Коридор, еще один, лестница, лестница… наконец то двери, и Гарри вывалился на улицу. Человек, нет девушка. Джессика. Она стояла по колено в снегу, вздернув голову. Энтарион. Но нет, его не было видно. Значит, он видим только тому, кто говорит с ним. Или здесь сложнее? Но тут из раздумий его вырвал полный боли вскрик Джессики.

— О, нет!

И она упала на колени. Гарри сорвался с места и бросился к Джес. Стоило ему приблизится, он увидел, что на ней всего лишь длинная тонкая сорочка. Она обхватила плечи руками и плакала, что-то шепча.

— Джессика! — позвал Гарри, рывком подняв ее на ноги. Но она не могла стоять. Прижав ее к себе одной рукой, другой он быстро стянул с себя мантию и, укутав ею девушку с головы до ног, поднял на руки. Холод пронизывал его, но ему всяк было теплее, чем Джессике. Ее темные волосы были засыпаны снежинками, белые руки вцепились в Гаррину рубашку, по щекам текли замерзающие слезы.

— Я ддумала, — шептала она, — что можно… их… желание сердца… я так хочу, чтоб они верну-у-улись…

Гарри прижал ее сильнее к себе. Стало казаться, что до замка километры, а не какая-то там пара метров. Джессика сильно дрожала в его руках, кожа белая, губы синие… Ворвавшись в замок, Гарри усадил девушку на ступени лестницы и попытался привести ее в чувство. Глаза закатывались, у нее уже не хватало сил продолжать шептать, из редко лишь она выдавливала из себя что-то бессвязное. Похлопав по ее щекам и не добившись успеха Гарри снова поднял ее на руки и понесся в больничное крыло. Страх сковывал мозг, все что он слышал это слабое постукивание сердца Джессики и ее чуть хрипящее дыхание. Влетев в лазарет, Гарри вспомнил, что мадам Помфри нет, и перепугался по настоящему. Положив девушку на ближайшую кровать, он призвал к себе согревающее зелье, и тут же влил его в рот девушки. Джессика закашлялась, ее тело дрожало в судорогах от холода. Поняв, что одеялами ее не согреть, Гарри притянул ее к себе и сжал в объятьях, потирая ее холодную спину. Одной рукой он взял ее ледяные ладони и дыхнул на них, что бы чуть-чуть отогреть.

— Холодно… — вдруг прошептала Дежссика ему в плечо, и он еще сильнее прижал ее к себе. Судороги унялись, став лишь мелкой дрожью, ее ладони стали более теплыми. Гарри не знал, что сделать, что бы согреть ее, он лишь сильнее прижимал девушку к себе. Уткнувшись в ее волосы он подавил в себе желание заплакать. Комок в горле никак не хотел исчезать, холод пробирался от тела девушки к нему, но он чувствовал, как она постепенно согревается. Вдруг она завозилась.

— Гарри?…

Гарри чуть отстранился и посмотрел на Джес. Ее глаза были открыты и она, еще дрожа, смотрела на него.

— Как ты?… что ты?…

— Я увидел тебя в окно, — пожал плечами Гарри, накинув девушке на плечи теплое одеяло, — что тебе сказал Энтарион?

— Что исполнит мое желание… — обескуражено прошептала Джессика, — откуда ты?…

— Ко мне он тоже приходил, — перебил ее Гарри, снова обняв и положив подбородок ей на макушку, — желание осталось за мной…

— А я… — Джессика всхлипнула, — я попросила, что бы мама с папой… а он сказал, что это невозможно… и я… не выдержала…

— Потому что это была твоя последняя надежда, — подхватил Гарри, снова посмотрев ей в глаза, — Энтарион наверное не смог тебя вернуть в спальню, потому что ты отгородилась от него…

— Я была зла… — вытерла слезы Джессика, — на то, что сначала сказал, исполню все… а потом…

— Я же говорил тебе, что магия не может… да ладно. Все обошлось и видимо твое желание тоже осталось за тобой.

— Сейчас я хочу только умереть.

— Что?! — Гарри схватил девушку за плечи, — О чем ты говоришь?

— Ты же видишь, Гарри, — воскликнула Джес, — видишь, что война скоро начнется. Умрут столькие… друзья, родные… даже в словах Энтарона сквозило: «попросите что-нибудь, что бы потешится перед битвой с Темным Лордом, а потом и смертью». А я не хочу бороться. Не хочу жить во время войны. Почему другие должны умирать, а я должна жить? Я не хочу, слышишь?! Не хочу, не хочу!.. Мне плохо, все просто выворачивается от страха и единственное, что я чувствую, среди этой мерзости и пакости, которую я ненавижу, это…

Договорить эту речь она не смогла, так как Гарри, поняв, что не сможет дать ей пощечину, что бы истерика закончилась, закрыл ее рот поцелуем. Сначала она шокировано замерла, уперев ладони ему в грудь, но потом Гарри почувствовал, как ее маленькая ручка скользнула по его воротнику, шее, пальцы запутались в растрепанных черных волосах, а дальше уже не было ничего, только что-то большое и жаркое, огненным цветком распускавшееся в его груди.

— … то что я люблю тебя, — шумно выдохнула Джессика, когда они с трудом оторвались друг от друга.

— Я тоже, — прошептал Гарри, уткнувшись лицом в ее волосы, которые чудно пахли сиренью, — я тоже люблю тебя Джессика.

И они бы еще долго просидели так, обнявшись, если бы не услышали скрип двери. И уже спустя секунду они смотрели на Патрицию Кент, вошедшую в больничное крыло в одной полосатой пижаме. Ее ничего не видящие блеклые глаза смотрели прямо, но по вмиг расслабившимся плечам, Гарри догадался, что она поняла, что они здесь.

— Я знаю, как уничтожить Слизерина.