"Ганс Эрих Носсак. Дело д'Артеза" - читать интересную книгу автора

Оказывается, когда она позвала к обеду отца, просматривавшего почту, он
хлопнул ладонью по письменному столу и прошипел:
- Треклятый саксонец!
Восклицание тем более примечательное, что господин Глачке был родом из
Мерзебурга и лишь после войны попал, на Запад. Самая фамилия - Глачке - с
головой выдает его лужицкое происхождение. Где родилась его жена,
протоколист запамятовал, но что звали ее Зиглинда, не было ни для кого
тайной, ибо отдельские сплетники, шушукаясь о начальнике, охотно
пользовались этим именем. Подобные имена передаются из поколения в
поколение. Родители ее, должно быть, восхищались Вагнером, "Нибелунгами"
и, по всей вероятности, нацистами.
Дочь зато звалась Ирмгард. Она без передышки болтала.
- Папа был просто вне себя. По дороге в столовую он сказал: "Не
удивительно, что нацисты засадили этого субъекта в концлагерь. Я бы его
тоже засадил. А ты лучше помалкивай. Ничего, мы его козни раскроем".
Опасный, должно быть, человек этот саксонец. Жаль, что вы не
присутствовали на допросе. К счастью, на десерт подали крем-рюс, папино
любимое блюдо.
За четверть часа до полуночи протоколист счел возможным откланяться. Не
забыв поблагодарить за приятный вечер и оказанную ему честь.


События эти упомянуты здесь потому, что они, по крайней мере в плане
нравственном, явились толчком к созданию этих записок. И хотя речь пойдет
не о протоколисте, а единственно о д'Артезе, следует отметить, что день
допроса и вечер, проведенный у господина Глачке, стали поворотным пунктом
в жизни протоколиста. Все, что он знает или думает, что знает о д'Артезе,
взято из документов службы государственной безопасности и других
учреждений, из магнитофонных записей, телевизионных передач, газетных
интервью, иллюстрированных монографий и тому подобных публикаций о
явлении, именуемом "д'Артез", и, стало быть, из вторых и даже третьих рук.
Именно поэтому, а отнюдь не за ложную скромность следует одобрить
намерение автора выстудить всего-навсего в роли протоколиста, тем самым он
свидетельствует, что не превышает своих возможностей, ибо он долгое время
состоял референдарием службы государственной безопасности, а наименование
это в переводе с латинского и означает "докладчик, протоколист".
Куда важнее подобных сомнительных документов были, пожалуй, для этих
записок впечатления, вынесенные протоколистом из разговоров с людьми,
близкими или считавшими себя близкими д'Артезу, даже учитывая, что их
высказывания эмоционально окрашены. Тут прежде всего заслуживают
упоминания два человека, с которыми соприкасался протоколист. В период его
подготовительной работы они находились во Франкфурте: это фройляйн Эдит
Наземан, дочь д'Артеза, и его друг Ламбер. Протоколист рад случаю
поблагодарить их за готовность, более того, откровенность, с какой они
рассказывали ему об отце и друге, и просит поэтому не счесть нескромностью
его попытку по возможности дословно передать их показания.
Кстати говоря, когда Ламбер узнал, что готовятся какие-то записки, он
всячески пытался помешать их написанию. Он не пожалел насмешек и
цинических замечаний в адрес протоколиста, желая заставить его отказаться
от своего замысла и вконец обескуражить. Но именно это сопротивление