"Василий Носенков. Последние гастроли (сб. "В милицию поступило заявление...")" - читать интересную книгу автора

Завтра к одиннадцати утра постараюсь сделать, - отвечал Максим.
Глиновский вернулся к лавочнику. Долго и убедительно что-то объяснял.
Наконец успокоился.
- Ладно, - сказал старик, поворачиваясь к выходу, а Никита предупредил
Максима:
- К одиннадцати чтоб как штык!
Когда хозяин и лавочник ушли, Максим спрятал четырехугольный предмет в
шкаф и сел перекурить.
Остаток дня работали молча: Максим по характеру был угрюм и
неразговорчив, а Женька считал взгляды своего товарища по работе до того
примитивными, что не испытывал никакого удовольствия от бесед с ним.
Постепенно за полтора месяца совместной работы он вытянул из Максима всю
его биографию и планы на будущее и потерял всякий интерес к этому
человеку. Максим, тридцатилетний парень, холостяк, воевал в гражданскую.
Отлично владел слесарным инструментом. О таких людях говорят: "золотые
руки". Но что проку от этих "золотых рук", если их владелец вечно ходит в
старых потертых штанах и грубых ботинках. Мечтал он о работе на заводе, о
хороших станках и черт знает еще о чем. Разве это жизнь? Женька не понимал
только одного - откуда берутся такие стопроцентные идиоты?
До этого дня Максим не замечал у Римуса особого прилежания в работе, но
сегодня парень как с цепи сорвался. Особенно бросилась в глаза эта
перемена к концу рабочего дня, после ухода хозяина. Женька стал не в меру
старателен, тщательно измерял микрометром толщину деталей и даже ни разу
не перекурил.
- Что это, друг, ты под вечер на работу навалился? - не вытерпел Максим.
- Почувствовал в труде моральное удовлетворение, -
полушутя-полусерьезно объяснил Женька. - Хочу сегодня вот эту собачку
закончить, - он покачал на ладони остов французского замка.
В семь часов вечера Максим, как всегда, сложил в шкаф свой инструмент,
снял фартук. Потоптался у Женькиного верстака, удивленный, что тот
действительно не собирается кончать работу.
- А ты иди, - милостиво разрешил Римус, - у меня, понимаешь, есть
желание поработать. Только ключи, пожалуйста, оставь. Мастерскую я закрою
сам.
Максим, не торопясь, достал из кармана два нанизанных на кольцо ключа -
один от шкафа, другой, длинный, от входной двери в мастерскую - и положил
их на тумбочку. Уже выходя, крикнул из-за двери:
- Завтра пораньше приди! Я, наоборот, люблю с утра поработать.
- Хорошо, будет сделано.
После ухода Максима Римус некоторое время продолжал с остервенением
скрежетать рашпилем по металлу.
Но как только шаги затихли, он, отбросив в сторону инструмент, подошел
к низкому окну и пристально всмотрелся в темень двора. Там никого не было
видно.
Тогда. Женька плотно задернул полотняную штору, тихо закрыл на
внутреннюю задвижку дверь и, осторожно проскользнув к шкафу МаИсима, сунул
в замочную скважину короткий ключ.
Железная дверца легко поддалась. На верхней полке, в узких, как пеналы,
нишах, лежали испорченные замки , всевозможных систем, размеров и
назначений. Тут же рядом в каждой нише находились квитанции с адресами