"Джон Норман. Тарсмен Гора" - читать интересную книгу автора

прикосновение, как я и ожидал и чего очень боялся. Очевидно, что только
один человек мог открыть эту коробку - тот, чей отпечаток пальца
соответствовал странному замку: тот кого звали Тэрл Кэбот. Коробка
открылась с треском, напоминающим шорох целлофана.
Из коробки выпало кольцо из красного металла с простой литерой "К".
Но я едва обратил на это внимание. Внутри коробки была надпись теми же
самыми буквами, которыми было написано мое имя на крышке. Я посмотрел на
число и похолодел, сжав в руках коробку: 3 февраля 1640 года. Сейчас же
были шестидесятые годы двадцатого века - больше трехсот лет разницы. Самое
странное, что в этот день тоже было 3 февраля. Подпись на днище была
сделана уже не древними буквами, а в современной манере.
Эту подпись я уже видел несколько раз на письмах, которые хранила моя
тетушка. Да я знал эту подпись, но не помнил ее владельца. Это была
подпись моего отца, Мэтью Кэбота, исчезнувшего много лет назад.
В глазах у меня замельтешило, я не мог шевельнуться. Мир на мгновение
померк, но мне удалось взять себя в руки, глубоко вздохнуть несколько раз,
и холодный воздух, наполнивший легкие, вернул мне ощущение реальности. У
меня в руках было письмо невероятной давности, отправленное более чем
триста лет назад в горы Нью-Хэмпшира, написанное человеком, которому по
обычному летоисчислению было не более пятидесяти лет - моим отцом.
Даже теперь я помню это письмо до последнего слова. Думаю, что я
сохраню это короткое послание в глубинах своей памяти до тех пор, пока как
говорится, не вернусь в Город Праха.

3-й день февраля года 1640 от рождения Господа нашего.
Мой сын, Тэрл Кэбот. Прости меня, ибо я лишен выбора, все решено.
Поступай как знаешь, но судьба твоя уже предопределена и ее не избежать.
Желаю здоровья тебе и твоей матери. Носи при себе кольцо из красного
металла и, если можешь, принеси мне пригоршню нашей зеленой Земли.
P.S. Уничтожь это письмо. Так нужно. Любящий тебя Мэтью Кэбот.

Я читал и перечитывал письмо, оставаясь неестественно спокойным. Я
понял, что я не болен, а если и был, то это было состояние проблеска мысли
и понимания, не имеющее никакого отношения к физической слабости. Я
положил письмо в рюкзак.
Я решил, что как только рассветет, я должен покинуть горы. Нет, это
могло быть поздно. Безумие - карабкаться ночью по горам, но что мне
оставалось? Я не знал сколько времени осталось у меня, но даже если всего
несколько часов, то и тогда я еще мог достичь шоссе или хижины.
Я посмотрел на компас, вычисляя, где может быть шоссе. Это было
нелегко в темноте. Где-то в сотне ярдов от меня прокричала сова. Может
быть, кто-то следил за мной из леса? Какое неприятное ощущение! Я натянул
ботинки и куртку, сложил мешок и уложил его в рюкзак, затоптал костер.
Когда огонь угас, я поднял кольцо. Оно было горячим, твердым,
материальным куском реальности. Оно БЫЛО. Я положил его в карман и
принялся за поиски дороги.
Глупо, конечно, шляться в такую темень - я легко мог сломать руки,
ноги и даже шею. И все же, если бы между мной и лагерем лежала бы одна
миля или две, я чувствовал бы себя в большей безопасности - не знаю от
чего. Я мог бы подождать утра и идти при свете. Может быть, легче скрыть