"Хилари Норман. Чары" - читать интересную книгу автора

месяцы жизни Софьи, когда мне нужно было быть рядом с ней. Этот санаторий
больше похож на отель, чем на клинику.
- Но теперь... - Амадеус запнулся.
- Потом, - продолжала Ирина, - я собиралась вернуться в Париж.
В первый раз она показалась задумчивой.
- Я обожала Париж.
- Тогда почему же Вы остались здесь? Пожатие ее плеч было легким, но
красноречивым, понятное без слов, оно заставило сердце Амадеуса похолодеть
от скорби и жалости - к ней и к самому себе, он вдруг понял: он только что
нашел Ирину и уже потерял ее.

Они были одержимы друг другом: Ирина, больная, но все еще сильная и
энергичная, жаждала нормального человеческого общения, а Амадеус - любви,
душевного тепла и страсти. Это началось там, в кафе, и разгоралось на
Променаде: она куталась в свои соболя, а он - в радужный флер восхищения,
фантазии и обожания. Ревнивая Аннушка требовала соблюдения этикета,
решительно вклиниваясь между хозяйкой и незнакомцем с волосами цвета льна; и
когда Амадеус ласковым и легким движением трепал ее по ушам, такса кусала
его за палец, одетый в перчатку, и не давала им идти дальше, пока он снова
не отходил от Ирины на почтительное расстояние. Они смеялись опять и опять,
и их дыхание стыло невесомым облачком в морозном воздухе - но вот только
дыхание Ирины часто перехватывало, и она начинала кашлять, и Амадеус был
просто в отчаяньи. Но он не поддастся этому ужасу, он не позволит ей
сдаться. Может, у ее сестры было слабое здоровье, но ведь Ирина - сильная.
Он не может... нет, невозможно ее потерять.
Они встречались почти каждый день - обычно во время прогулок Ирины; это
входило в курс рекомендованного ей лечения. Амадеус начал интересоваться и
вскоре много узнал о туберкулезе и методах борьбы с ним. Санаторий не был
таким уж малосимпатичным местом, говорила ему Ирина, - он куда лучше, чем
подобные заведения в других странах. Еды было предостаточно - но всегда
строго в одно и то же время, и повар не отличался полетом воображения.
Говоря попросту, есть это было скучно. Что же касается самого лечения, то
оно заключалось, в основном, в отдыхе и частом и длительном, и оттого
надоедавшем, измерении температуры, и неутомительных прогулках - если она
чувствовала себя сносно, и погода позволяла.
- Ты уверена, что нельзя гулять в такую погоду? - спросил ее как-то в
полдень Амадеус, когда они бродили под мягко падавшим снегом вокруг катка в
Давос Плаце.
- Нельзя! Так сказал бы профессор Людвиг, - ответила Ирина с огоньком в
глазах. - Но уж я-то лучше знаю свое тело и свое настроение - куда лучше,
чем любой врач. И вот что я скажу: если я не буду выходить наружу, когда
захочу, я просто завяну.
- Но что они все-таки делают здесь для тебя? Кроме всяких запретов и
советов? - хотел он знать. - Сдается мне, что вообще ничего - и ждут, что ты
сама поправишься. Как они собираются тебя лечить?
- Нет уж, спасибо, - Ирина состроила гримаску. - Конечно, полным-полно
всяких методов так называемого лечения - этих жутких медицинских штучек.
Однажды они ввели Софье кровь бедных маленьких кроликов, зараженных
туберкулезом от людей и коров. Теперь, я слышала, вакцину берут от черепах.
Она улыбнулась.