"Андрэ Нортон, Мерседес Лэки. Эльфийское отродье (Эльфийская дилогия #2) " - читать интересную книгу автора

Глава 2


Рабыни помогли своей хозяйке подняться на ноги и подвели ее к
большому, от пола до потолка, зеркалу, чтобы она могла полюбоваться
плодами их трудов. Рена с тоской уставилась на собственное отражение. Она
предполагала, что это будет ужасно, и не ошиблась.
"Нет, - подумала она, созерцая себя еще немного. - Я все-таки
ошиблась. Это еще ужаснее, чем я ожидала".
Оба платья были шелковые, нижнее - светлее и легче верхнего.
Предполагалось, что все вместе создаст впечатление текучести, придав Рене
сходство с океанской волной, мягко и пышно облегая тело, намекая на то,
что прячется под платьем.
Вместо этого текучий шелк безвольно свисал с худеньких плеч Рены и ни
на что не намекал, потому как намекать-то, честно говоря, было не на что.
Оба платья были снабжены длинными шлейфами, которым полагалось изящно
скользить позади Рены. И каково будет управляться с ними в толпе? Рена
кисло пнула шлейф пяткой. "Это все хорошо для дамы вроде моей матушки,
которая умеет держаться величественно, или для настоящей красавицы, вроде
Катарины ан Виттес. Тогда окружающие обращают внимание не только на тебя,
но и на то, что на тебе надето, и стараются не наступать на шесть локтей
материи, которые за тобой тянутся. А мне просто повезет, если никто не
стащит с меня платье, наступив на этот длиннющий хвост!"
Нижнее платье цвета морской волны было гладким, лишь подол и рукава
обшиты простой золотой каймой.
А верхнее платье цвета павлиньего пера было покрыто крупным узором из
лунных птиц - символа дома Тревес, - вытканных переливчатыми изумрудными
нитями.
На худенькой Рене узор этот смотрелся совершенно нелепо: повсюду
торчали либо головы, либо хвосты, и только на длинном шлейфе птицы были
видны целиком. Рене полагалось являть собой красу и гордость дома Тревес,
а вместо этого казалось, что ей пошили платье из обрезков портьеры.
"И возможно, гости решат, что мы предпочитаем являть свой герб
безголовым, бесхвостым или бескрылым".
На фоне темного платья бледная кожа Рены казалась еще бледнее. И
косметика не спасала: из-за застывшего выражения лица Рена была похожа на
труп, раскрашенный для погребения.
"Прелестно. Просто прелестно. Главное - не пытаться улыбнуться, а то
я вдобавок сделаюсь похожа еще и на клоуна".
А прическа! Нет, о прическе лучше не думать. Горе, а не прическа:
монументальное сооружение, намертво скрепленное лаком и шпильками,
памятник тщеславию, ночной кошмар архитектора. Но, с точки зрения Рены,
носить ее было еще хуже, чем смотреть со стороны: золотые гребни с
изумрудами такие тяжелые, что у нее непременно разболится голова задолго
до конца бала. На белой груди Рены лежало тяжелое золотое ожерелье,
неприятно напоминающее рабский ошейник, запястья схвачены широченными
зарукавьями, тяжелые перстни тянут руки к земле, талия туго перетянута
золотым поясом, и длинный конец пояса свисает до самого пола, так что ноги
будто скованы...