"Тенцинг Норгей. Тигр снегов (мемуары)" - читать интересную книгу автора

жизни, и переименовали меня, надеясь, что это принесет
мне счастье.
Когда я подрос, было решено, что я должен стать ламой.
Меня послали в монастырь, обрили мне голову и одели
послушником. Но скоро один из лам (а они не всегда такие
уж святые!) рассердился на меня и ударил по голове
дубинкой. Тогда я убежал домой и сказал, что больше не
пойду туда. Мои родители всегда любили меня - они не
послали меня обратно в монастырь; но иногда я
задумываюсь, что бы случилось, если бы я не вернулся. Кто
знает, возможно, я был бы сегодня ламой. Бывает, когда я
рассказываю эту историю, мои друзья говорят: "А, вот из-за
чего ты помешался на горах - стукнули по голове!"
Единственными в Солу Кхумбу, кто умел читать и
писать, были несколько лам. Однако писали они,
разумеется, не на шерпском языке (ведь у нас нет
письменности) , а на классическом тибетском, который
является языком северного буддизма. Как бы то ни было,
убежав из монастыря, я потерял единственную надежду
получить образование. Теперь в Намче-Базаре есть
небольшая светская школа, не ахти какая, но все-таки
школа, а в мою юность никакой не было, так что я
проводил время подобно всем моим сверстникам: играл и
работал. Конечно, я многое успел забыть с тех пор, но кое-
что запомнилось очень хорошо. Помню, как я катался
верхом на старшем брате, которого теперь давно уже нет в
живых... Скот теснился зимой в первом этаже нашего дома,
и я запомнил запах пара, который стоял густым облаком
вокруг животных, когда они приходили с холода. А сами
мы теснились почти так же в маленьких каморках на
втором этаже - шум, гам, с кухни проникает дым и чад, но
мы счастливы и довольны, потому что другой жизни не
знаем.
Некоторые отцы обращались с детьми сурово и жестоко.
Не таков был мой отец. Я был очень привязан к отцу и
любил приносить ему что-нибудь или делать для него что-
то даже тогда, когда меня об этом не просили. Еще я любил
сидеть рядом с моей старшей сестрой, когда она доила
яков; она давала мне пить теплое парное молоко.
Сестру звали Ламу Кипа, она была для меня второй
матерью. Позднее она стала "ана ла" (монашкой) в
монастыре в Тьянгбоче, где оставалась семь лет. Помня,
как она жалела меня, когда я был совсем маленьким, я
часто приносил ей еду. Там Ламу Кипа познакомилась с
одним монахом, ламой Нванг Ла, и в конце концов они
вместе ушли из монастыря и поженились. Наша религия не
видит ничего предосудительного в том, чтобы монах и
монахиня поженились, только они не могут оставаться в
монастыре. С тех пор Нванг Ла стал своего рода
"домашним ламой" нашей семьи. Много лет он жид с Ламу