"Хироси Нома. № 36 (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора - Здесь! - Я делаю шаг вперед, свидетельствуя мое наличие в камере.
Выполнив то, что от меня требовалось, я жду, когда придет очередь тридцать шестого. Грудь моя наполняется слабой надеждой. Дело в том, что время от времени, когда устанавливается наличие тридцать шестого в камере, возникают неожиданные и смешные добавления к очередной программе. Они забавляют меня, и каждый раз во время поверки я жду их. - Тридцать шестой! - Зде-есь! Поверка камеры тридцать шестого всегда затягивается. Иногда он подает голос громко и протяжно. Иногда отвечает так тихо, что его невозможно расслышать. - Тридцать шестой! - поверяющий немедленно приказывает повторить ответ. - Зде-есь! Тридцать шестой делает шаг вперед. И сейчас же слышится окрик надзирателя: - Болван! Кто же с левой ноги ступает? - Номер тридцать шесть! - это тридцать шестой, сделав шаг вперед, просит разрешения обратиться. - В чем дело, тридцать шестой? - спрашивает поверяющий. - Так что прошу, чтобы меня осмотрел врач. - А что с тобой стряслось? - это голос старшего надзирателя. - У меня геморрой появился. - Что ты мелешь? - сердито обрывает его стоящий сбоку надзиратель. Поверяющий оставляет тридцать шестого и переходит к следующей камере. Поверка продолжается. Продолжается и топот ног, делающих шаг вперед. выкликающий номера заключенных, и тихий голос тридцать шестого, повторяющий: "Да у меня геморрой", - уже не слышатся. Похоже, что это - своеобразный способ протеста тридцать шестого. Это - слабый вызов, который бросает стенам своей одиночки и дисциплине военной тюрьмы заключенный, целый день сидящий на дощатом полу лицом к стене, не смея ни закрыть глаза, ни повернуть головы. Как бы там ни было, он нарушает этим священную процедуру поверки, более всего требующую торжественности. Кстати, и надзиратели, желающие окончить поверку без всяких инцидентов, обычно не применяют к нему в это время никаких мер наказания. Я не раз был свидетелем того, как тридцать шестой прибегал к подобному способу. И в этих случаях я улавливал его желание показать другим заключенным, что он - не такой, как какие-нибудь новички, в первый или во второй раз попадающие в тюрьму: он, как говорится, на тюремной жизни собаку съел. И если вслед за его словами из чьей-нибудь камеры просачивался смешок и немного разряжалась атмосфера в одиночках, голос тридцать шестого звучал бодрее и громче. Я представлял его торжествующую физиономию в эти минуты: низкий темный лоб поблескивает, ноздри плоского носа раздуваются, на толстых губах пузырится слюна... Расследование дела тридцать шестого, как и моего, требовало, по-видимому, времени. Обычно заседание военного трибунала происходило без предварительного слушания дела, после двух-трехнедельного расследования. Однако тридцать шестой уже больше месяца находился на положении подследственного. Тогда еще он говорил мне, что это - тяжелый период. И в |
|
|