"Хироси Нома. № 36 (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

Затем, ухватив тридцать шестого за борт мундира большим и указательным
пальцами, он подтянул его к себе.
- Пошли!
- Пожалуйста, прошу вас! - По движению, какое сделал плечом
надзиратель, услышав это "в порядке", было видно, что он успокоился.
Скрип кожаных сапог полицейского и шарканье слишком больших ботинок
тридцать шестого постепенно удалялись по коридору и вскоре совсем затихли.
Расследование моего дела закончилось быстро, и меня привели обратно из
помещения для допросов в комнату ожидания, где я должен был ждать, когда
окончится суд над тридцать шестым. Суд над ним не занял и трех часов. Около
полудня, приговоренный к пяти годам каторги, он вернулся в сопровождении
полицейского. Введя его, полицейский тут же ушел.
Тридцать шестой вошел неслышно, прямо держа голову на короткой шее. Я
взглянул на него, и в душе у меня похолодело. Мне показалось, что его лицо с
низким лбом и приплюснутым носом все как-то съежилось.
Некоторое время он стоял не двигаясь, затем медленно согнул вытянутую
шею и неизвестно для чего стал рассматривать свои ноги. Потом снова поднял
голову. Его лицо ничего не выражало, словно все мускулы у него
атрофировались. Глаза, будто у быка или лошади, не сосредоточивались на
определенной точке. Он повернулся к надзирателю, стоявшему справа от входа,
и вытянул вперед обе руки с толстыми пальцами и отросшими ногтями, словно
прося заковать его.
Надевая на него наручники, надзиратель стал спрашивать, к чему его
приговорили и на какой срок.
- Каторга, пять лет, - ответил тридцать шестой равнодушным тоном и
повернулся, чтобы сесть на прежнее место. В этот момент он встретил мой
пристальный взгляд и, казалось, заметил мое присутствие. Я до сих пор не
могу забыть его лица, обращенного ко мне. Думаю, что такое выражение бывает
у человека не более одного-двух раз в жизни, а увидеть это со стороны
случается еще реже. Но увидеть такое - это значит познать жизнь.
Похоже, что мое присутствие нанесло его душе удар. Вначале он смотрел
на меня рассеянно, но затем отражение моей фигуры будто бы
сконцентрировалось в глубине его зрачков, и он остановил на мне взгляд. И
тут же отвел глаза, словно увидел во мне лишь то, что я еще не приговорен, -
и возненавидел меня за это. И в это мгновение я ощутил, как ударило в меня
обжигающим языком коптящее пламя всей его темной жизни, вспыхнувшее за его
головой.
Вскоре все та же машина отвезла нас обратно в тюрьму, и я услышал, как
его переводят из одиночки в общую камеру.
- Тридцать шестой! Меняешь камеру! Выходи с циновкой!
Уже стемнело, когда надзиратель крикнул это у дверей его одиночки.
- Слушаю! - ответил низкий тихий голос тридцать шестого.
В холодном ночном воздухе прогремел замок. Открылись створки дверей.
Слышно было, как тридцать шестой ступил босыми ногами на дорожку.
- Тридцать шестой! Держи обувь!
- Слушаю!
Звук босых шагов сменился стуком гэта, шаги свернули в коридор, ведущий
к общим камерам, удалились и смолкли.