"Ингрид Нолль. Прохладой дышит вечер" - читать интересную книгу автора

коммерсанта. Он не мог, в отличие от моего родителя, отличить сапожный
шедевр от какого-нибудь убожества и не умел набивать ботинкам цену. Как
школьник, Хуго прятал в стол под кассой книжки. Сначала он читал Конан
Дойла, потом увлекся Шоу, Гамсуном и Голсуорси. Фройляйн Шнайдер не
отваживалась в открытую делать замечания шефу, пусть и не самому старшему, и
лишь тактично приводила его в чувство, время от времени возвышая голос.
Прознав про увлечение Хуго, папочка вознегодовал. Во-первых, была запятнана
высокая репутация его достойнейшего предприятия, во-вторых, он вообще считал
чтение интересных книг чуть ли не извращением.
Мне это тоже не слишком нравилось. Я бы предпочла ловить на себе взгляд
Хуго, улыбаться ему, нравиться ему. А он поднимал глаза от книжки только
когда фройляйн Шнайдер его одергивала: приходил новый покупатель, и Хуго
срочно книгу прятал. Уходя курить, книгу он с собой, конечно, не брал. Иначе
продавщицы подумали бы, что он поселился на складе. Когда мы курили вместе,
Хуго пересказывал то, что он только что прочитал, и его восторг был мне
понятен. Ида читала только журналы с картинками, и теперь я ее могла уесть.
Так что именно благодаря Хуго я на всю жизнь стала заядлым книгочеем.
И вот однажды мы попались. Папуля не застал нас в торговом зале и
устроил допрос фройляйн Шнайдер. Она сказала, что мы пошли за новыми
ботинками на склад. Мы-то, конечно, мнили себя в безопасности, папочка ведь
терпеть не мог лестниц, а тут вдруг он сам, лично, спустился в подвал и
застал нас, когда мы курили, взгромоздившись на ящик. Папуля просек ситуацию
моментально: Хуго отлынивал от работы, я, глупый подросток, влюблена в него
по уши, а теперь еще и смолим тут вместе. Мы вскочили как ужаленные,
пунцовые от стыда. Отец не произнес ни слова, и это было страшнее всего,
потому что мы не знали, чего от него ждать.
После закрытия магазина отец совершенно официально вызвал меня к себе в
контору. Я на всякий случай расплакалась, но этим его было не пронять:
дочерей у него было целых четыре штуки.
- Не верю я слезам твоим крокодильим, - отрезал отец. Потом вдруг
неожиданно мягко добавил: - Может, ты хочешь вернуться обратно в школу
Святой Виктории?
Я сначала пожала плечами, а потом ответила:
- Так ведь я же отстала от своего класса.
- Я подумаю, - отозвался отец.
И без дальнейших вопросов он на другой же день определил меня в частную
ремесленную школу. Но поскольку была только середина учебного года, еще
несколько месяцев ему пришлось терпеть меня в магазине.

Я проснулась в четыре утра, хотя ребятишки не собирались начинать
ремонт раньше девяти, - да они хорошо если к десяти явятся, Феликс и друг
его, будущий инженер-электрик.
- Бабуля, привет, встала уже? - спрашивает Феликс. - Я кофе поставлю,
ладно? Надо позавтракать и раскидать работу.
Да, как я не догадалась, они же есть захотят. Но у меня в буфете -
только высохший черный хлеб. Феликс меня успокаивает: они все сами купили.
Потом появляется еще одна пара, на этот раз молодой человек с девушкой. А
через некоторое время их уже шестеро, и они садятся за стол, пьют молоко из
пакета, кофе из моих чашечек мейсенского фарфора и колу из банок,
распаковывают турецкие лепешки, сыр и салями. Они разламывают хлеб, кладут